Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи

И вдруг все огоньки в долине разом погасли. Светила только луна, все такая же круглая и повелительно-торжествующая.

До утра никто больше не спал, и только перед рассветом фьяллей сморила такая тяжелая дрема, что ей не могли противиться даже дозорные. Проснулись, только когда уже рассвело. Ничего страшного не случилось, но все чувствовали себя странно и неприятно: после ночи осталось ощущение вялости и одновременно возбуждения, беспокойства. Каждому казалось, что его где-то ждут и он должен спешить, пока не поздно.

– Не нравится мне это, конунг! – говорил Сёльви, держа в руках свой рунический посох-недомерок. – Мы видели мертвецов, и они звали нас за собой. Я бы не советовал тебе за ними идти.

– Я пойду! – Торвард чувствовал почти радостное возбуждение, хотя и с примесью настороженности. Неведомый внутренний голос твердил ему, что он должен идти туда, куда его вчера позвали, и что это важно. – Там, в глубине берега, что-то есть. Я не могу пройти мимо.

– Но конунг…

– Хватит страдать, Сёльви! Тебе что, понравилось приходить к обглоданным костям, как вчера? Можешь со мной не ходить. Все равно я много народу не возьму.

– А сколько ты возьмешь? – К нему подошел Халльмунд.

– Тебя, борода, не возьму, ты со всеми своими останешься сторожить корабли и вообще за старшего.

– Меня возьми! – Эйнар, как всегда, торопился пролезть вперед.

– Тебя не возьму, ты своим языком всех мертвецов распугаешь. Возьму Хедлейва – он лучше всех знает, что нас тут может ждать.

– Ну, что я знаю? – Хедлейв пожал плечами. – Это ведь дядька Торлейв здесь был, а не я.

– Ты сказания знаешь. И мне сдается, что это сейчас самое полезное.

– Хавгана возьми! – посоветовал Халльмунд, отыскивая глазами уладского барда. – Тролль знает, каким языком с ними объясняться, может, они по-уладски лучше нашего поймут.

– Вы двое, телохранители и еще человек пять, – решил Торвард.

– Этого мало, конунг! – забеспокоился Сёльви. – Десять человек в чужой стране!

– Не десять, а одиннадцать. Я сам – двенадцать.

– Тринадцать. Я-то тоже пойду.

– И отлично! – Торвард улыбнулся. – Со свитой в двенадцать человек какому угодно конунгу не стыдно в любой стране показаться.

– Но ты же не собираешься всем тут объявлять, что ты конунг?

– Нет, конечно. Посмотрим, что тут происходит… Не плачь, Эйе, подраться мы всегда успеем. Но после того, как нас тут встретили, сразу хвататься за меч и во всем подряд видеть только добычу было бы глупо.

И они направились в глубь побережья по той же дороге, на которой ночью видели светящееся шествие и где сейчас, разумеется, не было ни одного следа. Впрочем, уже довольно скоро следы появились. Регне, вроде охотничьего пса бежавший впереди всех, вскоре закричал и стал показывать на отпечатки вполне живых человеческих ног, свернувших на ту же дорогу по тропинке из рощи.

– Ну, слава асам! – сказал Сёльви. – Раньше нас тут прошли живые люди. Значит, там впереди не одни мертвецы ждут.

– Пятеро прошло! – доложил Регне. – Из них одна женщина. – Он показал на цепочку мелких следов. – Вот эти двое были с тяжелым грузом.

– А вот этот хромал и на палку опирался! – дополнил Асбьёрн Поединщик.

Они прошли еще немного, и перед ними открылась долина, более широкая, чем встречались до сих пор. Издалека было видно поселение, причем гораздо больше тех, покинутых, – и на этот раз живое. На зеленых лугах ближе к вершинам гор паслись многочисленные стада, и даже у самой дороги бродило несколько серых коз. Дорога вливалась в сам поселок, состоявший из полусотни, не меньше, полуземляночных хижин уже знакомого вида, но было и несколько больших домов, целиком стоявших на земле. Над всеми крышами поднимались струйки дыма.

В долине были люди – не так далеко впереди шли те пятеро, чьи следы они топтали, и среди них действительно обнаружилась одна женщина, двое с грузом и один хромой с палкой. Только, вопреки ожиданиям, это оказался не старик, а еще молодой мужчина, лет двадцати пяти, невысокий и смуглый. С ним шла такая же смуглая молодая женщина, а у троих других ее спутников волосы были русые и рыжеватые. Видимо, из-за хромого они остановились и сейчас отдыхали на камнях у края дороги. Двое мужчин сбросили на землю большие плетеные корзины, которые несли на спинах, женщина пила что-то из небольшого бурдюка.

Впервые увидев местных обитателей, фьялли остановились и невольно взялись за оружие. Но те, в свою очередь их заметив, ничуть не встревожились, а женщина даже приветственно помахала им.

– Ишь ты, обрадовались! – хмыкнул Кетиль Лохматый.

– Пойдем поговорим, – решил Торвард. – Этих-то мало, а вон там в поселке народу целая толпа. Хавган, пошли. И Хедлейв. Остальным стоять.

Втроем они подошли к отдыхающим островитянам. Женщина улыбнулась и сказала что-то вроде «добром дойти», но Торвард скорее угадал смысл в непривычно звучащих словах, чем действительно понял.

– Что это? – Он показал на поселок впереди, не уверенный, что его поймут.

– Арб-Фидах, – ответила женщина.

– Дом какого-то Фидаха, – перевел Хавган и сам что-то спросил у женщины.

Она в ответ покачала головой, засмеялась и стала что-то объяснять. При этом она обращалась только к Торварду, видимо, угадав в нем вождя. Все ее спутники при этом молчали, но тоже рассматривали именно его. Фьялли удивлялись, почему четверо мужчин молчат, когда женщина говорит, но никто из островитян не вмешивался в беседу.

Кое-что из ее рассказа Торвард и сам понимал, улавливая в потоке речи полузнакомые слова. Остальное ему растолковал Хавган.

– Этот Фидах был их древний король, сын самого древнего короля Круитне, который был сыном Эохайда Оллатира, то есть, как у вас его называют, Харабаны Старого. Он правил здесь и оставил Козьи острова семи своим сыновьям. Фидах был вторым, ему достался этот остров, кстати, мы с вами на острове Фидхенн. Его род правил здесь чуть ли не тысячу лет, и вот здесь его потомки жили и приносили жертвы богам. Сюда все собираются на праздник в честь Богини-Невесты.

Торвард и сам уже заметил, что под плотным плащом и накидкой из серой козьей шкуры на женщине надето диковинное платье, сшитое из ткани трех разных цветов: белого, красного и черного. Если у них тут не совсем дикие вкусы, то он видит перед собой обрядовую одежду в честь трех ипостасей Богини: Девы, Матери и Старухи.

В это время женщина показала на него и назвала те же цвета, причем Торвард сам понял эти слова: гвен, руад, дуб – белый, красный, черный. Она разглядела его красную рубаху, белый мех полушубка и черные волосы, и во взгляде ее появилась некая растерянность, смешанная со смутным благоговением.

– Похоже, ты, конунг, неудачно одет, – пробормотал Эйнар, сделав на всякий случай два шага в сторону от Торварда. Он все-таки упросил взять его с собой, поклявшись вести себя смирно. – Тут в цвета Богини одеваются на праздниках женщины…