Виталий Останин - Граничник [СИ]

Я уже давно замечал такое у людей: чем меньше ты уверен в верности своего мировоззрения, тем больше хочешь спорить о чужом. Что подтверждало и поведение Гриня, кстати. Нисколько на меня не обидевшегося, хотя из охотников именно он и был магом.

— Почему вы спокойно используете оружие цивилизации, которая привела в наш мир тварей из иных планов, а вот магию считаете злом? — не получив ответа на первый вопрос, Прол сразу же задал второй.

Стефан хмыкнул. Воспитанный в общине, где детей пугали сказками о демонах и колдунах, он не видел никакого противоречия в обозначенном охотником примере. Колдуны зло, поскольку служат демонам — об этом все знают. К чему доказывать очевидное?

К счастью, парень не пожелал свое мнение выразить более открыто.

— Нет, серьезно! — вновь столкнувшись с молчанием, Прол остановился перед Стефаном и уставился на него злым взглядом. — Сила, как и любая иная вещь в мире, не несет в себе зла или добра. Все зависит от того, кто ее использует! Слышишь, дохлый Страж?

Он хотел поговорить не со Стефаном, а именно со мной. Мне же ввязываться в эту разновидность теологического спора совсем не хотелось. Свое мнение я не изменю, его — тоже. Так чего воздух сотрясать?

— Давай каждый из нас останется при своем? — озвучил Стефан мою реплику.

— Просто будешь идти и считать меня дерьмом? — Прол не унимался.

— Ты же не маг.

— Ну не меня, Гриня! Вот что, по-твоему — Гринь дерьмо? Он ведь вам обоим жизнь спас, между прочим! Та тварь положила бы вас, ни квач, ни иное какое оружие щит ее бы не пробило.

— Квач пробил бы.

— Но ты не успевал!

— Нет. И мы благодарны за помощь. Только потому, что Темная Слуга была убита, ее гвардейцы превратились в обычных размалеванных сектантов.

— Но продолжаете смотреть на нас, как на дерьмо!

— Може, Страж тебя обидеть не хотел, — буркнул Гринь. Ему тоже надоел зудеж напарника. — Може, он понимае, что спор всегда к ругани только.

— Scheiße! — сплюнул охотник. — С каких это пор ты-то защитником святош заделался?

— А откуда такая любовь к немецкому? — желая сменить тему, спросил я. То есть, Стефан, но по моей просьбе.

— Прол книжку одну нашел, — охотно подключился Гринь. — Прочел там, что лучше немецкого для ругательств нет языка. Терь где може, там и ище слова. И учит.

Мы уже подходили к Малахии. По словам охотников, пройти нам оставалось верст пять. Да и без их слов было ясно — все чаще встречались приметы того, что люди в окрестностях бывали частенько. Сама дорога, вдоль которой мы двигались, но на которую не выбирались, множество тропок в лесу, проложенных охотниками и собирателями, изредка встречающиеся места прежних стоянок. И мусор. Не то чтобы много, но он всегда сопутствует человеческому жилью.

— Все беды людей от узколобого фанатизма! — Прол упрямо повернул разговор в прежнее русло.

«А ведь он даже цену за свои услуги не попытался поднять! — подумал я в этот момент. — Это было бы совершенно оправдано и логично».

— Беды людские проистекают из гордыни, самонадеянности и неверия, — отозвался я. — А был бы я или Стефан фанатиком, ты бы уже на костре горел.

— Вот про это я и говорю! — на намек про костер Прол не обиделся, обрадовавшись, что я позволил втянуть себя в дискуссию. — Не хватает вам, святошам, широты взглядов! Чуть что в канон не укладывается — на костер!

— Да уж какая тут широта взглядов. — Стефан позволил говорить его голосом, устав озвучивать все мои слова. — Или на демонов как-то иначе можно смотреть? И на жертвы, которые Темные Слуги в их честь режут?

— Ну они-то зло…

— А у зла нет оттенков, Прол! Черный, как его ни назови, черным и останется. Нет светло-черного или слегка черного.

— У баб есть… — ввернул Гринь, явно озвучивая наболевшее. Не иначе, подружка запросила в подарок шаль цвета «фуксия».

— А у оружия? — не растерялся Прол. — У оружия есть цвет? У пистолета или квача? Им ведь и демона можно убить, и обычного человека. И доброго, и злого. Что оно тогда — не зло?

Для того, чтобы самим верить во что-то, многим людям требуется, чтобы и окружающие их веру разделяли. Прол как раз принадлежал к их числу.

— Зло, — ответил я. — Без оттенков — зло. Но зло соразмерное. Ты ведь, чтобы чирей вскрыть, не топор берешь? И не из пистолета его простреливаешь?

— Магией мира не уничтожить…

— Как знать. Может и нет, — я едва удержался, чтобы не сказать, как Гринь «може». Очень у него заразительно выходило. — Зато душу бессмертную — с гарантией.

— Началось! — протянул охотник. — Как у святош кончаются аргументы, так они к душе обращаются! Кто эту душу видел?

— Демонов до Темных Веков тоже не видели. Считали чем-то метафорическим, аллегорией на человеческие пороки и грехи. Сейчас ты их видишь. И дела их тоже. Почему же душа для тебя по-прежнему — миф?

Прол ненадолго замолчал, но не признав мою правоту, а готовя новые доводы в защиту своей позиции. Хорошо хоть не увлекся настолько, чтобы перестать окрестности оглядывать.

— Допустим, душа есть, — неохотно признал он после некоторого молчания.

— Аминь.

— Но почему вы, церковники, продолжаете служить тому, кто позволил демонам вторгнуться в наш мир? Почему ваш Бог молчал и не вмешивался, когда лились реки крови? Почему сейчас никак себя не проявляет? Может, он слаб и больше не в силах сдерживать Зло?

Разговор наш в конечном итоге неизбежно пришел к единственному возможному выводу. Единственному для нехристя, естественно. На этом и строится их отрицание власти Бога — он не вмешивается. При этом в расчет не берется, что нынешние времена — не первые в истории, когда человечество стояло на грани уничтожения. Взять хоть бы Великий Потоп, где геноцид рода людского был не настолько однозначным, как пытались представить противники Церкви.

Надо было сворачивать эту беседу — пару верст ею сократили и ладно. Не потому, что у меня не было аргументов против позиции охотника, просто Стефан слушал все это, а разум одиннадцатилетнего мальчика лучше таким не смущать.

— Ничто без воли Его не происходит. Но Он наделил нас свободой воли не для того, чтобы всю ответственность можно было возложить на него. Не нужно приписывать Ему то, что люди сами сделали.

— Это что же?

— Не говори, что вскрывая склады и схроны древних, вы не нашли ответа на этот вопрос. Словарь немецкого куда более редкий артефакт, чем знание о том, что стало причиной Открытия Разломов.

— Это только гипотеза!

Но тон его сделался куда менее запальчивым и уверенным. Я угадал — нехристи знали.

А вот Стефан — нет. В фильме, который я ему показывал, ничего не говорилось о предыстории гибели человеческой цивилизации.

О чем он тут же спросил. Я решил отвечать вслух — и воспитанника просветить, и на доводы охотника ответить.