Виталий Останин - Граничник [СИ]

Прола я понимал — кровь не вода. Отказаться от плоти своей, даже зная о скверне, трудно. Вот и подался общинник Прол на фронтир, примкнул к нехристям и сделался охотником. Это как раз не удивительно.

Удивительно, что после этого он смог Стражу руку помощи протянуть.

Малахия, которую охотники упрямо именовали Синими Глинами, была селением большим и хорошо укрепленным. По периметру его окружала стена из толстых бревен, скрепленных металлическими скобами, и покрытых священными символами. Пробить такую преграду сходу не сможет и Высший демон, да и крепость стен не стала бы единственным препятствием на его пути. Ассамблея умела защищать свое, а потому держала в каждом крупном селении небольшой гарнизон, в который обязательно входила звезда [1] Речь идет о шестиконечной звезде Давида. Стражей и парочка ревнителей. Причем один из последних непременно должен был быть мастером в «чине изгнания» [2] Аналог экзорцизма в ортодоксальном христианстве. .

Но прямо сейчас на воротах стояли обычные ополченцы, из местных. Не бог весть какие воины, в кожаных панцирях поверх обычных одежд общинников, да с саблями на поясах. Положенные им по уставу рогатины они небрежно прислонили к стене, и лениво прикрывая глаза от солнца ладонями, осматривали проходящих.

Они не были заслоном на пути демонов, случись тут поблизости Разлому открыться. Не с их вооружением — с миру по нитке — с адскими тварями тягаться. Стояли воротники больше для порядка, чтобы любой селянин видел, что покой его охраняют и придут на помощь, если таковая понадобится.

На случай нападения в арсенале Малахии имелось оружие помощнее и люди посерьезнее. А на мирный день и таких общинников хватало.

Завидев приближающуюся парочку охотников, сопровождающих человека, который никем, кроме Стража-бродяжника быть не мог, охранники подобрались и даже за рогатины схватились. Не для угрозы нам — для солидности. А еще я издали заметил, что они затеяли прятать под броню бронзовые защитные амулеты, которые до этого висели открыто.

Меня это насмешило. Во-первых, от того что магии в этих висюльках не было ни на грош, а во-вторых, потому что народная молва опять спутала Стража с ревнителем. Это инквизиторы на увлечение амулетами смотрели косо, случалось даже епитимью накладывали. А Стражам вся эта мишура до одного места была. Спокойнее человеку, когда на нем разрисованная блестяшка висит — ну и пусть носит. Миряне вообще существа суеверные.

Другое дело, что порой попадались среди внешне безобидных амулетов серьезные обереги, напоенные Силой. За ношение таких карали хоть и не смертью, но сурово. Нечего демонам дорожки прокладывать!

— Ну вот, доставили, — проговорил Прол, последнюю версту на Стефана старавшийся даже не смотреть. — Все по уговору.

— Мы понимае, что у тебя нет с собой того, что нам нужно, — добавил Гринь, — Но слову твоему верим. Ждем в «Берлоге», это корчма у торговых рядов. Не заплутае.

— Договорились, — отозвался Стефан. — Сейчас с местными Стражами вопросы улажу, и сразу к вам. А то может вы со мной? Быстрее свое получите.

— Не. Подождем. Слишком много святош, да еще ревнители же…

Мы покивали друг другу с пониманием и разошлись. Охотники направились в сторону торговых рядов, которые в центре селения располагались, мы же с воспитанником окликнули одного из воротников и попросили его проводить нас до штаб-квартиры Ассамблеи. Тот охотно согласился. Ну еще бы — вечером будет всем рассказывать, как с бродяжником накоротке говорил.

— Народу-то сколько! — выдохнул Стефан, едва мы отошли от ворот и окунулись в здешнюю толчею.

В Новгороде так-то людей побольше будет, да и суета не чета здешней. Но для мальца, который не видел ничего больше своей общины на тридцать-сорок дворов, и Малахия казалась огромным городом. Я тоже слегка одичал в походах и испытывал легкий дискомфорт, когда расходиться с каким-нибудь мирянином приходилось едва ли не локтями друг друга касаясь. Постоянно срабатывали охранные протоколы, большую часть которых в селении пришлось отключить.

— Глины… Малахия, то есть, центр здешних земель! — гордо поддакнул воротник.

Представился он, хотя его и не спрашивали, Сергом, и, видать, вообразил себя гидом, который должен гостям городка все о нем рассказать. Такой вот местечковый патриотизм.

Откуда ему, совсем молодому парню, знать, что я тут уже бывал. Еще в теле и силе, когда эмиссары Ассамблеи только взор в сторону здешних земель обратили. Помнил я Глины, тогда просто крупное сельцо на сто, может даже и меньше, дворов, обнесенное худым частоколом, которое откупалось от демонов ежегодными жертвами. Помнил о том, как нас тут приняли, не поверив сперва, что требы чудовищам больше приносить не нужно. И как пришлось начисто вырезать всю здешнюю знать — урожденных магов, тоже помнил.

Сейчас здесь все выглядело почти как в церковных землях. Многие люди ходили без оружия, на улицах гуляли женщины и дети, причем походили они вовсе не на вечно настороженных жителей фронтира. Многие малахийцы, завидев Стража, улыбались и даже кланялись ему — искренне, не держа камня за пазухой.

Единственным отличием Малахии от, скажем, Благодатного, было наличие охотников. То тут, то там встречались суровые мужчины, носившие доспехи, как у Гриня и, такие же как у него, меховые шапки — явно знаки цеховой принадлежности. В отличие от обычных общинников, они смотрели на Стефана неприязненно.

— Не любят они вашего брата, — заметив, как Стефан косится на очередных охотников, произнес Серг. — Раньше-то они в славе были, чуть какая проблема — к ним на поклон шли. У них же и подготовка, и оружие было, да и местность они знают. Теперь все больше к вашим. Это и надежнее, и дешевле, хе-хе. Поговаривают, что охотники вообще хотят из Малахии уйти. Восточнее, куда власть Ассамблеи еще не добралась.

Вполне ожидаемое решение, если это действительно так. Двум хищникам в одном загоне не ужиться, и уходит всегда тот, кто слабее. Но даже так Ассамблея использовала охотников — те первыми придут в совсем уж дикие места, где заложат основы порядка. Церкви лишь останется доделать начатую работу и установить свой закон.

— Но открытых конфликтов не бывает? — уточнил я через Стефана.

— Боже упаси! — несколько нарочито перекрестился Серг. Двумя пальцами, что характерно. — Не надо нам такого! Да и не дали бы мастера-ревнители до такого дойти. Они допреж разговоры разговаривают, смягчают, как это, сердца рьяные.

Столько в воротнике было неестественности, столько показной набожности, что мне даже противно стало. А Стефан — ничего, за чистую монету принял. Примерно так и разговаривали в его родной общине, только вот там-то верили в то, что говорили.