Алексей Пехов - Белый огонь [СИ c издательской обложкой]

Акробат раздобыл себе куртку в капитанском сундуке. С оторванным правым рукавом и редкими пуговицами. Она оказалась тесной в плечах, и Лавиани распорола ее ножом, сделав ловкие надрезы, точно собиралась превратить в бахрому, но в самый последний момент остановилась.

Шерон досталась длинная, ниже бедер, жилетка из старой свалявшейся и сильно пожелтевшей овчины, на фоне темной равнины казавшейся ослепительно-белой. Запах от шерсти шел такой же неприятный, как и от одеяла Лавиани, зато было тепло, особенно когда из-за холмов прилетал свежий, ничем не сдерживаемый ветер.

– Я читала о таком. – Девушка подняла на ладони несколько острых кристалликов, осторожно повернула, чтобы не порезаться. – В Пустыни земля покрыта ими на лиги. Будто бы во время Катаклизма взорвалась гора и раскидала из своего огненного нутра эти камни. Они падали и резали плоть, убивая тысячи живых существ.

– Тогда была не Пустынь, а часть Единого королевства.

– Нет, Лавиани. Пустынь существовала всегда, еще со времен Вэйрэна. Замки Белого огня, земли некромантов, мэлги. Таувины сражались там с тех пор, как основали их орден.

Услышав о таувинах, Лавиани презрительно скривилась.

– Ну, может быть. Я не слишком-то сильна в истории. Но это никак не отменяет моих слов, что место дрянное. Твои покойники дотащили нас до берега, и теперь мы ползем в глубь равнин. Моряки, когда оказываются на суше, ведут себя точно заправские идиоты. Я бы на их месте двигалась вдоль побережья, постепенно поднимаясь к северу, пусть путь в несколько раз дольше, зато безопаснее. Но они топают напрямик.

– А с ними Бланка.

– Сдалась она вам, рыба полосатая. Твоя вера в человечество слишком сильна. Люди по сути своей неблагодарные сволочи и следуют лишь собственной выгоде.

– Тогда какая выгода у тебя? – улыбнулась девушка.

Ее улыбка странно сочеталась с белыми глазами, она так и не сняла браслет, понимая, что если сделает это, то ослабнет. Помнила, как опасен дар и как ее сжигала лихорадка.

– У меня? Так я самый честный, добрый и невероятно бескорыстный человек в нашем безумном жадном мире. Мне ничего не надо, я следую заветам Шестерых и помогаю любому ближнему, даже если он умалишенный. Вроде вас с Тэо.

Шерон сунула озябшие ладони себе под мышки:

– Мы нагоняем их?

– Следов мало, но направление верное. Они где-то там. За теми холмами.

Холмы безучастными угольными неровностями виднелись на горизонте.

Примерно через час они нашли костер с уже остывшим пеплом, и сойка, запустив в него пальцы, лишь огорченно цокнула языком.

– У них большая фора. Если мы их догоним, то только завтра.

Черные поля закончились. Началась выцветшая сухая трава и осенние пейзажи. Как назло, заморосил мелкий противный дождик, и от земли начал подниматься туман.

– Пожалуй, отдала бы пару зубов за лошадь, – проворчала Лавиани. – Нет ничего хуже середины зимы в южных герцогствах. Лучше уж снег, чем такая дрянь.

– Как бы тебе помогла лошадь?

– Я бы во весь опор поскакала в Риону, город, который ненавижу всем сердцем, и была счастлива крыше над головой да сковородке с яичницей.

– Далась тебе столица Треттини.

Пожатие плеч под одеялом едва угадывалось:

– Сойки вообще-то злобные твари. В самом лучшем и правильном смысле этого слова. Мы жестоки и не очень расположены к людям и их бедам. Быть милосердными, сочувствовать – все вредит той задаче, для которой нас создают. Во мне же какой-то изъян. Возможно, из-за того, что мой учитель не отдал меня Нэ. Учил сам и сам рисовал. Я не знаю, но перед тобой, мальчик, единственная из всего поколения соек (а может, и вовсе единственная), у кого был ребенок. Я заботилась о моем мальчике и прислушивалась к другим. Не всегда, конечно, но чаще, чем это необходимо. Для соек. И мое прошлое не всегда было темным. Я часто жалею об ушедшем. – Ее глаза стали задумчивы. – Прошлое… хм… иногда хочется вернуться туда и остаться. Жаль, что невозможно. Большинство моих хороших дней прошло в Рионе, которые она у меня и отняла. Ненавижу ее.

– На тебя не слишком похоже.

– Чересчур откровенно, попрыгун? – Она говорила с какой-то грустью: – Кажется, я старею и становлюсь излишне болтливой. А может, просто захотелось излить душу. Не обращайте внимания, это пройдет. Ладно… Вернемся в настоящее. Надо идти быстрее.

Шерон, порядком уставшая за целый день пути, слабо кивнула, понимая, что до сумерек еще несколько часов и останавливаться сейчас неразумно. Как и жаловаться. Тэо, от которого не укрылось ее состояние, сказал Лавиани:

– Иди вперед, мы сразу за тобой. Встретимся к ночи. Как раз подберешь подходящее место для сна.

Сойка приподняла одну бровь, но не стала спорить, лишь произнесла с некоторым сомнением:

– Могу ли я оставить вас одних? Не то чтобы я была заботливой наседкой, но меня страшно раздражает, что у вас почти нет оружия.

Она-то была вооружена так, словно собиралась на войну. Излюбленный нож за поясом, тут же широкий фальчион в старых потертых ножнах. Несколько метательных клинков за спиной, а еще небольшой охотничий лук и три (все, что нашла на корабле в одном из ящиков) стрелы с широкими наконечниками. Ими убить можно было не только оленя.

Тэо с улыбкой похлопал по кинжалу, который ему отдала Шерон:

– Надеюсь, до этого не дойдет.

– Одна зубочистка на двоих. – Губы Лавиани скривились, словно ей предложили закусить могильными червями. – Мне было бы спокойнее, если бы у тебя остался старый клинок, девочка.

Теперь настала очередь указывающей похлопать себя по крохотной сумочке, одной из многих, висевших на ее широком поясе:

– У меня есть новый.

Вновь ответом стала гримаса неудовольствия.

– Ты перестала заниматься фехтованием. Разумеется, скажешь, что теперь такой великой темной чародейке это ни к чему и ты будешь пугать врагов белесыми глазищами. Но лучше иметь в рукаве не один козырь, а несколько.

– Не спорю. Давай начнем этим же вечером.

– Ага, – буркнула сойка. – Если ты не рухнешь и не заснешь. Ладно. Идите осторожно, а если что-то пойдет не так… – Она оглядела их с ног до головы. – Ну, всплакну по вам в качестве одолжения. Акробат может драться лютней, раз уж она вам настолько дорога, что вы тащите ее через половину мира.

Лютня Велины, погибшей у Мокрого Камня, самым невероятным образом пережила рейд мэлгов, сплав по Бренну, поход сквозь дебри леса эйва, Кариф, Эльват, путешествие через пустыню и море. На ней не играли, но, несмотря на неудовольствие Лавиани, несли в надежном чехле непонятно куда и непонятно зачем.

Сойка ушла, быстро исчезнув за стеной ледяной мороси и сизого тумана. Тео и Шерон двинулись за ней.

Они шагали на север, среди безрадостных пустошей, по высокой, мочившей штанины траве, пускай пожухлой, но остававшейся острой, так и норовившей порезать руки, стоило лишь проявить неосторожность.