Андрей Каминский - Игра Ловца [СИ]

Из этого состояния ее вырвали странные звуки — сдавленный крик, тут же оборвавшийся и последовавший за ним хруст и щелканье. Вирна, выскочив на звук, глянула вниз и мысленно застонала, причем к ее досаде примешивался теперь и нешуточный страх.

Шелоб бережно, почти нежно удерживала слабо шевелящегося Дайнина. Его паучьи лапы еще дергались, пытаясь разорвать оплетшие его паутинные нити, но руки дроу были прочно примотаны к туловищу. Головы у драйдера уже не было — Шелоб сожрала ее, также как и часть торса, продолжая жадно вгрызаться в незадачливого любовника. При этом Дайнин все еще оставался в ней, конвульсивными толчками выплескивая семя, оплодотворяющее паучиху.

Озаренный закатным солнцем Утес напоминал исполинского льва, прилегшего отдохнуть на берегу моря. Возвышавшийся на вершине скалы замок мелькал редкими огоньками, но в большинстве окон воцарилась тьма и тишина, прерываемая лишь монотонным рокотом волн. Все живое в Утесе Кастерли готовилось последовать примеру исполинского Льва, отходя ко сну.

И все же, внутри замка наблюдалось некоторое движение: по одной из лестниц, вырубленных в камне, спускались светловолосая зеленоглазая женщина и в черном платье с серебряными узорами и невысокий пожилой человек в облачении мейстера и знаком десницы.

— Я нечасто бывала здесь, — сказала Серсея, — никогда не понимала, зачем Утесу богороща.

— Никогда не знаешь, когда и что пригодиться, — усмехнулся ее спутник, — осторожнее, ступенька, ваше Величество.

Они спустились в огромную пещеру, в просторечии именуемую Каменным Садом, хотя растение тут было только одно: исполинское чардрево — уродливое, причудливо искривленное, с устрашающе оскаленным ликом. Его кривые, спутанные ветви почти заполнили пещеру, задушив и погубив все прочие деревья. Вылезшие из трещин корни, вились по полу, напоминая клубок белых змей или щупальца кракена. Лишь в самом центре пещеры пол был расчищен от корней и ветвей, представляя собой почти ровный круг диаметром в несколько футов. Внутри него стояла статуя — некто невысокий и стройный в черном морионе, надвинутом на глаза. На груди его блестел, искусно вделанный в камень, серебряный череп с красными глазами. У ног изваяния лежало изуродованное тело и кровавые лужи растекались меж корней чардрева.

Прямо перед идолом, меж переплетенных корней и ветвей восседал Ворон. Руки его держались за корни, глаза закатились так, что виднелись одни белки. Но, словно почувствовав чье-то присутствие Бран моргнул, возвращаясь в свое тело. Вскоре он уже смотрел на Серсею и Квиберна своим обычным бесстрастным взором.

— Ты говорил с Диктатором? — не выдержав, Серсея заговорила первой.

— И не только с ней, — неторопливо кивнул Бран, — у меня очень много собеседников.

— Сейчас меня интересует Душелов, — нетерпеливо сказала Серсея.

— Мы с септоном много думали над всем, что здесь происходит, — заговорил Квиберн, — и мне пришла в голову мысль, что все эти непонятные… явления, все равно как-то связаны с Душеловом и с ее культом.

— Душелов считает это возможным, — кивнул Бран, — с помощью магии она дважды преодолевала барьеры между мирами, причем во второй раз позаботилась о том, чтобы установить надежную связь между нею и тем, кого она оставила тут. Но…

— Но дело в том, что обряды, поддерживающие эту связь, вызвали определенные… колебания, — добавил Квиберн, — в других мирах.

— Каких еще других мирах? — раздраженно спросила Серсея, — их что много?

— Бесчисленное множество, — покачал головой Квиберн, — и в каждом хватает своих… темных. Слом преград вызвал среди них нешуточную суету и теперь статуи нашей… богини становятся своего рода маяками, притягивающими в Вестерос существ из иных миров. Проблема в том, что особенности колдовства Душелова и творимых в ее честь обрядов притягивают лишь нечто схожее с ней в самой ее сути. Существа, потерпевшие поражение, а то и погибшие в своих мирах, получают тут второй шанс — как получила его и сама Душелов. И теперь…

— И что теперь? — сейчас к раздражению Серсеи явственно примешивались замешательство, — что еще за дрянь может вылезти в моей Империи?

Бран и Квиберном переглянулись и почти одновременно пожали плечами.

— Все что угодно, ваше величество, — с поклоном произнес десница.

Большой чертог замка никогда не был столь полон у: люди, не уместившиеся за столом, стояли у стен, толпились в дверях, сквернословя и заливаясь вином, разносимым испуганными служанками. Из-за них то и дело вспыхивали ссоры — неизбежные на столь небольшом пространстве, где собрались люди из столь разных мест. Рыцари с Западных Земель задирали рыцарей Простора, но и те и те объединялись против железнорожденных, с которыми в свою очередь все вместе нападали на наемников. По всему острову то и дело слышались пьяные угрозы, звенела сталь и лилась кровь, несмотря на все усилия командиров навести порядок.

В самом замке, впрочем, подобных накладок не случалось, хотя и тут кипели жаркие споры, порой на повышенных тонах. Хозяин дома в этом не принимал участия — Морибальд Честер сидел на краешке стола, стараясь выглядеть столь же незаметным, как и его знамя на стенах собственного замка: золотой щит с зеленой рукой терялся среди красно-золотых львов Ланнистеров, черно-золотых спрутов Грейджоев и горящей стрелы Блэквотеров. На время встречи великие дома поделили между собой три Щитовых Острова: Ланнистеры заняли Дубовый Щит, Брон взял Южный Щит, а Эурон — Серый Шит. Зеленый же Щит стал своего рода «нейтральной территорией», где за большим столом нынче собрались два главных военачальника Вестеросской Империи и один Гран-Адмирал.

— Мне стоило выбить тебе зубы за такие слова, — усмехнулся Бронн, наливая себе еще вино, — разве я когда-то был неверен Короне и лично вашему сраному Дому.

— Этот дом вытащил тебя из грязи, когда ты был лишь безродным бандитом, — в тон ему ответил Джейме.

— И теперь вы ломаете голову, как загнать меня обратно в грязь, — бывший наемник недобро ощерился, — это сейчас сложнее, чем ты думаешь, однорукий.

— Я бы с удовольствием посмотрел, как вы выпустите друг другу кишки, — скучающим тоном протянул Эурон, — жаль, но мы собрались в этой дыре не для этого. Может, ближе к делу?

Короля Железных Островов, похоже, меньше остальных чувствовал напряжение, повисшее в воздухе: с аппетитом он уплетал рыбный пирог, запивая его большими глотками вина, которое ему подавала черноволосая девушка — младшая дочь Мерибальда Честера. Лорд Зеленого Щита то и дело вздрагивал, багровея и скрипя зубами от бессильной злости, когда Эурон, как бы невзначай касался ее бедра или отпускал особо соленую шутку. Возразить вслух, правда, лорд так и не осмелился — стоявший в гавани Железный Флот, также как и люди Эурона на суше были более чем веским аргументом, чтобы засунуть подальше оскорбленные отцовские чувства.