Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы

– Ну, что, ничего? Как по-твоему? – допрашивал он и целовал ее полуотвернутое лицо, настойчиво пытаясь дотянуться до губ.

В четных строках не хватало хендингов, но каждое слово этой полустрофы само казалось Ингиторе сверкающим кольцом из красного золота. Из последних сил она вывернулась из его рук, вскочила, протянула руку ладонью вперед, точно хотела заградить дорогу этим стихам.

– Не смей! – в отчаянии воскликнула она. – Нельзя! Не хочу слушать!

Каждый стих мужчины о женщине – любовное заклинание, о чем бы в нем ни говорилось, а эта виса, где не все созвучия были соблюдены и не все хендинги стояли на местах, казалась такой же сильной и неотразимой, как сам Аск. Облако его горячей бурлящей силы охватывало Ингитору и тянуло к нему, а эти стихи были как золотые оковы, заключившие ее внутри этого облака безо всякой надежды вырваться.

Вместо ответа он схватил ее руку и снова стал целовать, сначала ладонь, потом тыльную сторону; Ингитора пыталась отнять ее, но другой рукой он, стоя на коленях, обхватил ее ноги и притянул к себе, а потом обнял с такой пылкой жадностью, словно не собирался выпускать никогда. И тут Ингитора просто завизжала, потому что это было уже слишком.

– Там еще дальше есть! – заявил он, подняв к ней голову.

– Ни за что! – Ингитора зажала уши руками.

Содержание следующей висы слишком ясно отражалось у него на лице. Благодаря большому опыту она и сама легко могла прикинуть, какие еще слова рифмуются с « девой »; если она что-то такое сейчас услышит, против таких заклинаний вся ее воля будет бессильна!

Стоя на коленях, он доставал лицом как раз до ее груди, и, снизу вверх глядя на нее с горячей нетерпеливой жаждой, был точно какой-то блестящий змей, из пленяющих и губительных объятий которого ей никак не вырваться. Весь он был полон такого сильного, проникающего тепла, словно под его смуглой кожей переливается вместо крови живой, дышащий огонь, и она была прозрачна и беспомощна перед этим потоком.

– По-моему, это уже как раз и называется домогательствами, и вовсе не «самую малость»! – в пылком негодовании воскликнула она. – Ты утверждал, что у тебя для этого не хватит наглости. По-моему, ты себя недооценил! Ты же обещал!

Это было ее последнее средство: напоминать благородному человеку о его обещании значит сомневаться в нем, но сейчас перед ней был зверь – красивый, сильный и опасный.

– Отдай назад! – задыхаясь, в откровенном томлении он умолял вернуть ему обещание. – Отдай, я не могу больше!

– Не отдам! – так же задыхаясь, отвечала она и решительно мотала головой, зная, что в этой борьбе у нее не один противник, а два, и упиралась руками в его плечи, стараясь оттолкнуть. – Не отдам! Пусти! Забыл избушку? Ты ведь клялся, что этого не повторится!

Теперь она действительно рассердилась, и он это понял. Помедлив еще несколько мгновений, он выпустил ее и мягко опрокинулся спиной на землю, показывая полную покорность и безопасность:

– Ну, все! Не буду!

Он запрокинул голову, дыша глубоко и медленно, стараясь успокоиться, и на лице его медленно угасал темный подземный пламень. Ингитора стояла поодаль, глядя на него с настороженностью, точно ждала, не бросится ли зверь опять.

– Ну, не бойся, иди сюда! – Он сел на земле, с усталостью и мольбой глядя на нее, словно ему было плохо, когда она оказывалась дальше, чем в двух шагах. – Больше не буду! Если ты так решительно… Я не могу… Я тебе говорил: с дракой мне не нужно! Самое страшное, на что я однажды был способен…

Он запнулся, и Ингитора тут же уловила колебание в его голосе.

– Ну, так что же? – с выразительной строгостью спросила она. – Еще какой-нибудь «выкуп невинности»? Неужели был случай, когда тебя не прельстили пять марок серебром?

– Ну, не совсем так… – неохотно, одолевая нежелание, выговорил Аск. – Только это… не то, чтобы я ее взял силой. Просто одно время я жил с женщиной, хотя знал, что она меня не любит и не хочет со мной жить.

– Как же так? – еще слегка поддразнивая, спросила Ингитора. Она видела, что он вспомнил что-то очень неприятное и это воспоминание испортило ему настроение и охладило пыл, что было даже очень кстати.

– Я тебе расскажу. А ты мне скажешь, большой ли подлец я был, – вдруг сказал он уже совсем спокойно: страстный порыв сменился какой-то ясной решимостью.

– Ну, не надо! – Ингитора уже смягчилась и не требовала таких суровых наказаний. – Тебе это не нравится, не надо. Расскажи что-нибудь веселое.

– Нет, все равно когда-нибудь… Пять лет это не дает мне покоя. Я хочу, чтобы ты послушала. – Он взял ее за руку и усадил напротив себя, но тут же выпустил. – Это мой главный подвиг, но я до сих пор так и не понял, гордиться мне этим делом или стыдиться. Пять лет назад мне однажды случилось поехать в гости к одной женщине. Она была молода, красива и сама себе хозяйка. Она приняла меня хорошо, и уже на другой день… Так получилось, что она отдалась мне, хотя я об этом не просил и даже не думал, что это возможно. И я влюбился, ну, просто… – Аск покрутил головой, не зная, как выразить силу своей слепой страсти. – Ну, просто как баран. Мне вскоре пришлось вернуться домой, но я не мог ее забыть и хотел на ней жениться. Все мои говорили, что я сошел с ума, а я отвечал, ну и пусть. Я послал людей сватать ее, и… она не дала ответа. Она не сказала ни да, ни нет, а сказала, что даст ответ к середине зимы. Ей сказали, что в середине зимы я едва ли буду дома, а она ответила, что ее ответ будет меня ждать. И… на середине зимы она прислала людей, чтобы они разграбили Аскефьорд. А меня не было тогда. Когда я узнал об этом, я вернулся, но их уже не застал. А потом я тоже собрал людей для похода. Так получилось, что у нее был один амулет… Она просто не могла без него жить. И он попал ко мне. Это очень длинная сага, об этом в другой раз. Я снова приехал к ней. И предложил ей вернуть амулет, если она все-таки станет моей женой. Она не хотела. Я ее уже не любил тогда, но я был так обижен, что просто не мог жить, пока ей не отомщу. А как я мог отомстить женщине? Я же не мог ее убить! Мне оставалось только одно: принудить ее к тому, чего она не хотела. Но только для меня уже ничего хорошего в этом не было. Я пожил с ней месяца полтора и вернулся домой. И до сих пор не могу понять, гад я был или нет.

За прошедшее время он настолько свыкся с этой девушкой, что совсем перестал думать, что говорит, и стал говорить то, что думал. В скрытности уже не осталось смысла: она знала о нем так много, что самое главное – имя – уже не могло ничего изменить.