Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы

– А не хочешь ли попробовать со мной? – предложил Вигмар. – Ручаюсь, что меня конунги не пугают!

– Нет, Вигмар хёвдинг! – серьезно ответил Торвард. – Ты лет на тридцать меня старше, и в любом случае исход нашего поединка не сделает мне чести.

В это время Эрнвиг, высокий и жилистый парень лет двадцати четырех, видя, что гость занят беседой, стал тихо подкрадываться к нему сзади. Может быть, в глазах Ингиторы что-то отразилось, а может, он и сам услышал – но Торвард, не обернувшись, внезапно сделал какой-то быстрый выпад, так что Ингитора не успела даже уследить, а Эрнвиг уже катился по земле под смех мужчин – и веселее всех смеялся сам Торвард.

Но не всегда он был так добродушен. Из Вигмаровых сыновей Ингиторе больше всех нравился Вальгейр по прозвищу Скальд – высокий, приятный парень лет двадцати, с целым облаком красиво вьющихся золотистых волос, младший сын покойной Рагны-Гейды и отцовский любимец. Во взгляде его светился ум, а Ингиторе он очень обрадовался, приветствуя в ней не только красивую девушку, но и другого скальда, который разделял его непонятное прочим пристрастие подбирать созвучия. Они нередко беседовали, сидя вдвоем, но уже к вечеру третьего дня под глазом Вальгейра, которого тоже звали во двор «поразмяться», появился красивый синяк, поставленный мощным смуглым кулаком Торварда конунга. Ингитора подозревала, что вышло это не случайно, а Торвард и не думал это отрицать.

– Зато теперь ты будешь вспоминать обо мне каждый раз, когда он опять позовет тебя в уголок побеседовать о висах Виндира Ядовитого Языка! – невозмутимо отвечал он.

– Но ведь он – жених Хильды Отважной! Неужели ты ревнуешь? – Ингитора все-таки считала это шуткой, хотя и довольно жестокой.

– А то как же! – без малейшей шутливости отвечал Торвард. – Я – мужчина, мне можно. А ты не смей! Пожалуй, имеет смысл объявить им, что ты моя невеста. И намекнуть, что на ночь нас можно укладывать в отдельный покойчик.

– У квиттов нет такого обычая! – ответила несколько возмущенная Ингитора. – У них терпят до свадьбы!

– А у фьяллей есть!

Ингитора негодовала, но всерьез сердиться на него за все это не могла. Торвард наслаждался ее ласками до самозабвения, у него даже лицо становилось другое, словно из глубин его существа всплывала какая-то иная стихия и захватывала его целиком. Зверя, рычащего в свирепой страсти, в которой выходила наружу его возрождающаяся сила, больше не было: близость души и духа очистила темный поток и поддерживала равновесие его внутренней вселенной. Но поэтому же все существо его требовало полного слияния с обожаемым существом, и в этом он был совершенно прав. Любовь к Ингиторе стала естественной частью его любви к жизни, такой же пылкой и страстной, как и все его жизненные проявления; любовь стала драгоценнейшей частью его мира, и он никогда не уставал ее выражать. Притом его не волновало, где это происходит и кто на это смотрит: для него существовала только Ингитора. Он ничуть не смущался обнимать ее при домочадцах Вигмара, а в лесу, куда они выходили погулять, каждый куст казался ему вполне пригодным брачным покоем, так что после двух прогулок Ингитора их прекратила. Торвард слишком хорошо знал, чего хочет, а за свою стойкость ей трудно было поручиться, но торопиться не стоило. Дом Вигмара Лисицы служил как бы мостом между зачарованным лесом, где они с Торвардом встретились как единственные люди на земле, и большим человеческим миром, где им предстояло жить. Она снова вспомнила о существовании человеческого мира, и с его порядками приходилось считаться. Их ждало еще немало сложностей, и было совершенно неизвестно, когда они смогут справить свою свадьбу. А сидеть на собственной свадьбе уже «в счастливом ожидании» Ингитора считала недопустимым хотя бы ради чести самого будущего ребенка. Торвард клялся, что по законам Фьялленланда обручение дает жениху все права мужа и ребенок считается законным, даже если успеет родиться до свадьбы, но Ингитора не поддавалась.

– Во-первых, ни один фьялль еще не знает о нашем обручении! – говорила она. – Сам же говоришь: наши дети будут конунгами Фьялленланда, а значит, сомнения в чести матери им не нужны! Они и так от нас хорошенькое наследство получат: отец – убийца деда по матери, прямо тебе «Вельсунг-сага»! Ладно бы мы с тобой встретились и обручились, как все разумные люди: на тинге где-нибудь! Но после того, что между нами произошло в последний год! Весь Морской Путь заговорит, что моя месть тебе кончилась беременностью, после того как я погуляла наедине с тобой по лесам! Пойдут слухи, что я взяла у тебя твое обручье за выкуп не родовой, а женской чести! Нет уж! Сначала мы с тобой помиримся при свидетелях, ты мне выдашь марку золота за отца, а потом уже будет мое приданое – а потом все остальное! И наши дети будут знать, что их родовая честь ограждена с обеих сторон!

Торвард спорил, но больше из врожденного упрямства, потому что, при всей пылкости своей любви, понимал, что в ее словах много правды.

– Ты очень мудро рассуждаешь, женщина! – стонал он, стоя перед ней на коленях и страстно прижимаясь лицом к ее груди, как будто стучась в дверь, в которую его не впускают. – Скорее бы нам выбраться из этих лесов! А там останется только Бергвид – и можно справлять свадьбу!

Ингитора только вздыхала – и правда, осталась самая малость!

– Или… Впрочем, а чем нам Бергвид-то мешает, тарайн тар фид ?

С новости о своем обручении они начали, когда дня через четыре Торвард, движимый нетерпением скорее вернуться в большой мир, решил, что дальше молчать незачем. К счастью, до Золотого озера никакие слухи о битве на Остром мысу и деве-скальде с ее местью не доходили, и им просто пожелали счастья. А вот все, что касалось Бергвида Черной Шкуры, здесь выслушали с жадным, прямо-таки всепоглощающим вниманием. И Вигмар Лисица быстро сделал свои выводы.

– Ну, Вальгейр Скальд, я думаю, тебе теперь недолго ждать свадьбы! – объявил он своему сыну, который, по своему чистосердечию, и не подозревал, что получил синяк не просто так, и улыбался гостям с прежним искренним дружелюбием. – Если твоя невеста йомфру Хильда лишится своего жуткого брата, то не останется причин, мешающих тебе на ней жениться. Что, Торвард конунг, ты будешь предъявлять права на земли Бергвида, когда они освободятся?

В том, что с Драконом Битвы Торвард скоро избавит Квиттинг от проклятия, он даже не сомневался. На его глазах Дракон Битвы однажды предал хозяина и тем погубил, но это было в конце срока, через двадцать пять лет его службы. В начале Дракон Битвы приносит только победы: где угодно и над кем угодно, особенно когда получен из рук и с благословением того, кто уже сидит за столом Отца Ратей.