Илья Модус - Цель оправдывает средства [СИ]

Палпатин как-то обмолвился, что джедаи могут научить Энакина многому. Но, не в состоянии раскрыть его потенциал. Канцлер подозревал, что Совет просто не хочет, чтобы юный Скайуокер познал пределы своего могущества. Потому что, тогда он станет сильнее их всех.

Джедаи попросту боятся его. Боятся того, кем он может стать.

И завидуют его силе.

Догматы, на которых строился Орден… Совет погряз в зависти к нему, а потому не может всецело посвятить себя ведению войны. Совет считает себя выше своих же собственных правил.

Энакин почувствовал, как дракон в его груди зашевелился.

Палпатин неоднократно вспоминал, как много джедаев были приняты в Орден, несмотря на их большой возраст. От этого в жилах Энакина кровь струилась, подобно огненному палу. Тот же Иит Кот был принят джедаями в большом возрасте.

А он же… не посмей тогда Квай-гон настоять, Совет отказался б от Скайуокера.

Поэтому сейчас юный джедай смотрит дракону в глаза и не сбавляет шага.

Если кто-то и может спасти Республику, так это Энакин. Потому что он уже лучший и становится еще лучше. Но осадивший стены дракон, имя которому страх, изгибается и шипит.

Потому что во вселенной, где могут умереть даже звезды, Энакин по-настоящему боится, что быть лучшим — это еще не означает быть достаточно хорошим, чтобы спасти всех.

— Учитель? — Голос Асоки вырвал его из раздумий. Встряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, он с удивлением обнаружил, что его истребитель уже стоит на палубе разрушителя. Клоны-техники из палубной команды застыли. В ожидании когда генерал покинет кокпит. Даже R2 уже покинул свое посадочное гнездо и о чем-то переговаривается на бинарком с астромехом Тано.

— Прости, Шпилька, — с юношеской ловкостью, Энакин покинул кабину. — Задумался о грядущем…

— А я считала, что вы всегда сперва делаете, потом думаете, — поддела его падаван. Энакин закатил глаза.

— Мала ты еще чтобы мне шпильки вставлять, мелкая, — без злобы огрызнулся джедай. Ответом ему было лишь довольное хмыканье тогруты.

— Пойдем на командный пункт, Асока, — кивнул головой ее учитель. — стоит поговорить с Рексом о нашей наземной операции.

— И после этого вы освободили всех твилекских рабов? — Словно подводя черту, задал вопрос Таркин.

— Именно так, капитан, — я утвердительно кивнул. — Сила и все законы Республики давали мне на это право…

— Трибунал меньше всего интересует ваша приверженность старой джедайской религии, — возразил Уилхафф, возвращаясь на место государственного обвинителя.

Хотелось швырнуть в этого самодовольного кретина чем-нибудь тяжелым. Но, я счел это неблагоразумным. А то журналистская братия найдет еще один повод, чтобы написать что-нибудь провокационное о действиях джедаев.

— Свидетель может занять свое место в зале, если у стороны защиты нет вопросов, — напыщенный бюрократ в судейской мантии взглянул в сторону адвоката и бывшего моффа. Получив от них отрицательный жест, судья продолжил. — На этом, мы заканчиваем судебное следствие. Готовы ли стороны перейти к прениям?

Получив утвердительные ответы от Таркина и адвоката, судья, удобно расположившись в кресле, принялся заслушивать речь защитника моффа.

Опустившись на сиденье в зале суда, я, улыбнулся под маской. В коем-то веке, правосудие восторжествует.

Две недели я и моя команда уже провели на Корусанте. Изо дня в день я каждое утро отправлялся в резиденцию суда, то и дело выступая перед сторонами обвинения и защиты, рассказывая о своих взаимоотношениях с моффом, о его поручениях, и так далее. Не мне судить, конечно, но судя по всему, Байлюру вменялся поистине огромный список преступлений. Даже хатты (спасибо Джаббе), прислали уполномоченное лицо, подробно и обстоятельно описавшее все взаимоотношения между Пространством хаттов и бывшим моффом. От этого, сторона защиты уже никак не могла отбиться.

Хатт предоставил множество документов, которые раскрыли суду подробности контрактов на сопровождение торговых кораблей, охрану «законтрактированных работников». Несмотря на дикость и возгласы возмущения, предъявить обвинение хаттам было не в чем. Законы Республики они вертели на хвосте, и округляли глаза, словно впервые узнав о том, что использование военных кораблей для подобных целей — преступно.

Впрочем, этот театр мало кого интересовал. Вина объективно доказывалась показаниями почти сотни свидетелей и неопровержимыми вещественными доказательствами — бортовыми журналами патрульных кораблей, эскортировавшими торговцев, заключения аудиторских проверок, сведения по счетам, на которых осели миллиарды из средств финансирования секторальной армии. Как говорится — против фактов не попрешь.

После выступления хатта, Байлюр взял слово, в полном объеме признав все обвинения. Несмотря на то, что он уже был лишен своего звания и не пользовался какими-либо привелегиями, его дело рассматривал военный суд — трибунал. И, как я понимаю, признанием вины, бывший чиновник, надеялся смягчить свое наказание.

Меня же больше всего сейчас волновало другое.

В руках я вертел металлическую планку с двумя рядами пластиковых значков. Четыре красных, четыре синих…

Два дня назад, сразу после объявления Таркином, выступающим на суде государственным обвинителем, Секторальное командование было созвано на чрезвычайную сессию.

Больше двух десятков высокопоставленных офицеров ВАР, среди которых я заметил и моффа Трахту, заслушали мой доклад о положении дел 13-ой секторальной. Множество каверзных вопросов, которые мне адресовал все тот же Таркин, нашли вполне разумное объяснение.

Их интересовало буквально все. И ресурсы, которыми помогают хатты, и мои взаимоотношения с правительством Кристофсиса, и невесть откуда взявшаяся новая броня для подчиненных мне ЭРКов, и знамя 204-ого легиона, многочисленные переводы офицеров с повышением, заказы «Мародеров» у Сиенара, контакты с «Инкомом», расконсервация «Телоса»…

Вьедливые бюрократы искали лазейки, коррупцию, личные интересы в каждом моем действии. И чрезвычайно расстраивались, когда их не находили. Ки Ади Мунди, среди прочих, присутствовавший на заседании командования, несколько раз апеллировал к внутренним устоям Ордена и Силе, подкрепляя мои слова о причинах переводов капитанов.

По моему субьективному мнению, комиссия из Секторального командования осталась недовольной моими ответами. «Слишком большие потери среди личного состава» — вот «болт» на котором держалась негативная рецензия Таркина, ознаменовавшая конец заседания. Члены комиссии, за малым исключением, кивали головой, соглашаясь с ним.

Я же пребывал в недоумении (мать вашу, что вообще происходит?), пока слово не взял Трахта.