Джордж Мартин - Буря мечей. Том 2

– Не дочь своего отца? – Кто же она в таком случае?

– Не безумны, – поправил рыцарь. – Но этой дурной крови я в вас не нашел.

– Дурной крови? – ощетинилась Дени.

– Я не мейстер, чтобы пичкать вашу милость историей. Всю жизнь я имел дело с мечами, а не с книгами. Но каждый ребенок знает, что Таргариены всегда балансировали на грани безумия. Ваш отец не первый. Король Джейехейрис как-то сказал мне, что безумие и величие – это две стороны одной монеты. Каждый раз, когда рождается новый Таргариен, боги подбрасывают монету, и весь мир, затаив дыхание, следит, какой стороной она ляжет.

«Джейехейрис. Этот старик знал моего деда». Дени призадумалась. То, что она знала о Вестеросе, большей частью проистекало от Визериса, а в остальном – от сира Джораха. Сир Барристан успел забыть больше, чем когда-либо знали они оба. «Он может объяснить мне, почему я такая».

– Выходит, я всего лишь монета в руках какого-то бога, сир?

– Нет, – ответил сир Барристан. – Вы полноправная наследница Вестероса, и я до конца дней останусь вашим верным рыцарем, буде вы сочтете меня достойным снова носить меч. Если же вы рассудите иначе, я готов снова служить в оруженосцах у Силача Бельваса.

– А если я сочту, что ты годишься только в шуты? – бросила Дени. – Или в повара?

– Буду польщен, ваша милость, – со спокойным достоинством ответил Селми. – Я умею варить говядину и печь яблоки не хуже кого другого, и мне довелось зажарить немало уток над лагерными кострами. Надеюсь, вы любите их подгоревшими снаружи и сыроватыми внутри.

Дени не сдержала улыбки.

– Только безумцы могут любить такое блюдо. Бен Пламм, дай сиру Барристану свой меч.

Но Селми не захотел его взять.

– Я бросил свой меч к ногам Джоффри и с тех пор не касался другого. Новый меч я приму только из рук моей королевы.

– Как скажешь. – Дени взяла меч у Бурого Бена и подала рыцарю рукоятью вперед. Тот почтительно принял его. – Теперь преклони колено и клянись верно служить мне.

Он опустился на одно колено и стал присягать, но Дени почти не слушала его. «С ним все прошло легко, а вот с другим будет потруднее». Когда сир Барристан договорил, она обратилась к Джораху Мормонту.

– Твой черед, сир. Помни: ты должен говорить только правду.

Шея Мормонта побагровела – то ли от гнева, то ли от стыда.

– Я пытался сказать вам правду с полсотни раз. Я говорил, что Арстан не тот, кем хочет казаться. Говорил, что Ксаро и Пиату Прею доверять нельзя. Говорил…

– Ты предостерегал меня против всех, кроме себя самого. – Его дерзость разгневала Дени. «Ему следует быть гораздо смиреннее, следует молить ее о прощении». – Не верьте никому, кроме Джораха Мормонта, говорил ты… и все это время состоял на службе у Паука!

– Я ни у кого не состоял на службе. Я брал у евнуха золото, признаю. Я выучил секретный шифр и порой писал ему письма, только и всего.

– Только и всего?! Ты шпионил за мной и продавал меня моим врагам!

– Одно время, – неохотно признал Мормонт. – Потом я перестал.

– И когда же это случилось?

– Я послал одно донесение из Кварта, но…

– Из Кварта?! – Дени надеялась, что это кончилось намного раньше. – Что же ты написал из Кварта? Что ты теперь мой человек и не желаешь больше им способствовать? – Сир Джорах стоял, не глядя ей в глаза. – Когда кхал Дрого умер, ты просил меня отправиться с тобой в И Ти, на Нефритовое море. Чье это было желание – твое или Роберта?

– Я предложил это ради вашего блага, – настаивал он. – Чтобы увезти вас подальше от них. От этого гнезда ядовитых гадов.

– Ты называешь их гадами? Кто же тогда ты, сир? – Страшная мысль внезапно пришла ей в голову. – Ты донес им, что я жду ребенка от Дрого.

– Кхалиси…

– Не вздумайте отрицать это, сир, – резко вмешался сир Барристан. – Я присутствовал при том, как евнух сообщил об этом совету, а Роберт решил, что королева и ее дитя должны умереть. Эта весть исходила от вас, сир. Говорили даже, что вы сами могли бы совершить требуемое в обмен на помилование.

– Ложь, – потемнел сир Джорах. – Я никогда бы… Вспомните, Дейенерис: ведь это я помешал вам выпить отравленное вино.

– Верно. Но откуда ты знал, что оно отравлено?

– Я… только подозревал. С тем же караваном я получил письмо от Вариса, в котором он предупреждал меня о будущих покушениях. Он хотел, чтобы за вами следили, это так, но вреда вам не желал. – Сир Джорах опустился на колени. – Если бы я не доносил им, это делал бы кто-нибудь другой. Вы сами знаете.

– Я знаю одно: ты меня предал. – Дени приложила руки к животу, где погиб ее сын Рейего. – И знаю, что отравитель хотел убить моего сына, о котором донес ты.

– Нет… нет. Я не хотел… простите меня. Вы должны меня простить.

– Должна? – Слишком поздно. «Ему надо было начать с мольбы о прощении». Она не может простить его, как намеревалась. Отравителя она волочила за своей лошадью, пока от него ничего не осталось – разве человек, толкнувший его на злодейство, не заслуживает той же участи? «Но ведь это Джорах, мой свирепый медведь, моя правая рука, никогда меня не подводившая. Без него я была бы уже мертва, и все же…» – Не могу я тебя простить. Не могу.

– Старика вы простили…

– Он назвался чужим именем, и только. Ты продавал мои секреты людям, убившим моего отца и отнявшим трон у моего брата.

– Я защищал вас. Сражался за вас. Убивал ради вас.

«Целовал меня, – подумала она. – Предавал меня».

– Я полез в клоаку, как крыса, – все ради вас.

«Возможно, для тебя было бы милосерднее, если бы ты погиб там». Дени молчала – ей нечего было сказать.

– Дейенерис, – сказал он. – Я полюбил вас.

Вот оно. «Три измены должна ты испытать: одну из-за золота, одну из-за крови, одну из-за любви».

– Говорят, что боги ничего не делают просто так. Ты не погиб в бою – стало быть, ты им еще для чего-то нужен. Им, но не мне. Я не хочу, чтобы ты оставался подле меня. Я изгоняю тебя, сир. Отправляйся к своим хозяевам в Королевскую Гавань и получай свое помилование, если можешь. А нет, так поезжай в Астапор. Королю-мяснику, несомненно, понадобятся рыцари.

– Нет. – Он протянул к ней руки. – Дейенерис, прошу вас, выслушайте меня.

Она ударила его по рукам.

– Не смей больше прикасаться ко мне и произносить мое имя. До рассвета ты должен собрать свои пожитки и покинуть город. Если тебя застанут в Миэрине при свете дня, я велю Бельвасу оторвать тебе голову. Поверь, я так и сделаю. – Взметнув юбками, она повернулась к нему спиной, не в силах больше видеть его лица. – Уберите этого лжеца с моих глаз, – приказала она. «Нет, плакать нельзя. Если я заплачу, то прощу его». Бельвас схватил сира Джораха за руку и вытолкал вон. Дени оглянулась: рыцарь шел как пьяный, волоча ноги и спотыкаясь. Она отвела глаза, услышала, как открылась и снова закрылась дверь, и лишь тогда опустилась на свою скамью черного дерева. Вот он и ушел. Ушел, как ее родители, и ее братья, и сир Виллем Дарри, и Дрого, ее солнце и звезды, и его сын, умерший у нее во чреве.