Джордж Мартин - Буря мечей. Том 2

– Он в богороще, – сказал человек в желтом плаще. – Мы проводим тебя к нему. Нотч, подержи его коня.

Меррет неохотно отдал уздечку – что ему еще оставалось?

– Мех, – неожиданно для себя сказал он. – Глоток вина, чтобы успокоить…

– Мы с такими, как ты, не пьем, – коротко ответил Желтый Плащ. – Ступай за мной.

Листья шуршали под ногами, и каждый шаг пронзал болью висок. Они шагали молча, и ветер налетал на них. При свете закатного солнца Меррет перебрался через замшелый холмик на месте главных чертогов замка. За холмиком начиналась богороща.

Петир Прыщ висел на дубу с петлей вокруг длинной тощей шеи. Выпученные глаза обвиняюще смотрели на Меррета с черного лица. «Ты пришел слишком поздно», – как будто говорили они. Но это неправда. Он не опоздал. Он приехал в назначенное время.

– Вы убили его, – выдавил из себя Меррет.

– Ишь, приметливый какой, – сказал одноглазый.

В голове у Меррета топотали зубры. «Матерь, смилуйся надо мной».

– Я привез вам золото.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал певец. – Мы позаботимся, чтобы оно было истрачено с пользой.

Меррет отвернулся от Петира. К горлу подступила желчь.

– Вы… не имели права.

– У нас веревка была, – сказал Желтый Плащ. – Нам и этого хватило.

Двое разбойников связали Меррету руки за спиной. Он был слишком потрясен, чтобы сопротивляться.

– Нет, – только и сумел выговорить он. – Я приехал, чтобы выкупить Петира. Вы сказали, что если золото будет у вас на закате, ему не причинят зла…

– Тут вы нас поймали, милорд, – сказал певец. – Мы немножко солгали.

Одноглазый, подойдя к Меррету с кольцом пеньковой веревки, накинул один конец ему на шею и завязал над ухом крепкий узел. Другой конец он перекинул через ветку дуба, и Желтый Плащ взялся за него.

– Что вы делаете? – Меррет понимал, что глупо спрашивать, но ему до сих пор не верилось в происходящее. – Вы не посмеете повесить Фрея.

– Тот, прыщавый, то же самое говорил, – засмеялся Желтый Плащ.

«Нет. Не может быть».

– Отец вам заплатит. За меня дадут хороший выкуп. Больше, чем за Петира. Вдвое больше.

– Лорд Уолдер наполовину слеп и страдает подагрой, – вздохнул певец, – но он не так глуп, чтобы дважды попасться на ту же удочку. Боюсь, что в другой раз он пошлет к нам сто мечей вместо ста драконов.

– Да, пришлет! – Меррет старался говорить сурово, но голос его не слушался. – Он пришлет тысячу мечей, и вас всех перебьют.

– Пусть сначала нас поймает. – Певец взглянул на беднягу Петира. – И дважды он нас повесить не сможет, правда? – Он извлек печальный звук из своей арфы. – Ладно, погоди класть в штаны. Ответь мне на один вопрос, и я скажу, чтобы тебя отпустили.

Ради спасения своей жизни Меррет готов был ответить на что угодно.

– Что ты хочешь знать? Я скажу правду, клянусь.

Певец ободряюще улыбнулся ему.

– Мы, видишь ли, ищем одного беглого пса.

– Пса? Какого еще пса?

– Он откликается на имя Сандор Клиган. Торос сказал, что он ехал в Близнецы. Мы нашли паромщиков, которые перевезли его через Трезубец, и бедолагу, которого он ограбил на Королевском тракте. Ты его, случаем, на свадьбе не видел?

– На Красной Свадьбе? – Меррету казалось, что череп у него сейчас лопнет, но он попытался вспомнить. Там была большая неразбериха, но кто-то должен был сказать, что пес Джоффри рыщет около Близнецов. – У нас на пиру его не было. Может быть, он побывал у бастардов или в лагерях, но кто-нибудь непременно сказал бы нам…

– С ним был ребенок, – сказал певец. – Худенькая девочка лет десяти или мальчик того же возраста.

– Нет. Об этом я ничего не знаю.

– Нет? Жалость какая. Придется тебя вздернуть.

– Нет! – завопил Меррет. – Я ответил тебе – ты обещал за это меня отпустить.

– Я говорил только, что скажу, чтобы тебя отпустили. Отпусти его, Лим, – обратился певец к Желтому Плащу.

– Да пошел ты, – кратко ответил тот.

Певец беспомощно пожал плечами и заиграл «Когда вешали Черного Робина».

– Прошу вас . – Остатки Мерретова мужества стекали вниз по ноге. – Я ничего вам не сделал. Я привез вам золото. Я ответил на ваш вопрос. У меня дети!

– Зато у Молодого Волка их никогда не будет, – сказал одноглазый.

Меррет не мог думать из-за стука в голове.

– Он опозорил нас, выставил на посмешище перед всем королевством. Мы должны были смыть это пятно с нашей чести. – Отец много раз это повторял.

– Может, оно и так. Что может корявое мужичье смыслить в господской чести? – Желтый Плащ намотал веревку на руку. – Зато в убийстве мы кое-что смыслим.

– Это не убийство. Это была месть. Мы имели право отомстить. Это война. А наш Эйегон, которого мы звали Динь-Дон, бедный безобидный дурачок? Леди Старк ему горло перерезала. Мы потеряли полсотни человек в лагере. Погибли сир Гарс Гудбрук, муж Киры, и сир Титос, сын Джареда… кто-то размозжил ему голову топором. Лютоволк Старка убил четырех наших волкодавов и оторвал руку мастеру над псарней, хотя был уже весь утыкан арбалетными стрелами…

– А потом вы пришили его голову на плечи убитому Роббу Старку, – сказал Желтый Плащ.

– Это сделал мой отец. Я ничего не делал, только пил. Нельзя же убивать человека за пьянство. – Тут Меррету вспомнилось нечто, могущее спасти его. – Говорят, что лорд Берик всегда судит человека и никогда не убивает того, чья вина не доказана. У вас ничего нет против меня. Красную Свадьбу придумали мой отец, Риман и лорд Болтон. Лотар подстроил так, что палатки рухнули, и поставил арбалетчиков на галерее вместе с музыкантами. Бастард Уолдер возглавил атаку на лагерь… вот кто вам нужен, а не я. Я только пил. У вас даже свидетелей нет.

– Вот тут ты как раз ошибаешься. – Певец повернулся к закутанной в плащ женщине. – Миледи…

Разбойники молча расступились, и она вышла вперед. Она откинула капюшон, и в груди Меррета сжалось что-то, не давая ему дышать. «Нет. Нет. Я же видел, как она умерла. Она была мертва целые сутки, прежде чем ее раздели донага и бросили в реку. Раймунд располосовал ей горло от уха до уха. Она умерла».

Ворот плаща скрывал рану, нанесенную братом Меррета, но лицо ее было еще страшнее, чем ему запомнилось. В воде оно разбухло и приобрело цвет прокисшего молока. Половины волос не стало, а оставшиеся стали белыми и ломкими, как у старухи. Там, где она раздирала себе лицо ногтями, запеклась черная кровь. Но страшнее всего были глаза. Они смотрели на него, и в них была ненависть.

– Она не может говорить, – сказал Желтый Плащ. – Вы, проклятые ублюдки, слишком сильно повредили ей горло. Но она помнит. Что скажете, миледи? – спросил он мертвую. – Участвовал он в этом или нет?

Леди Кейтилин, не сводя глаз с Меррета, кивнула.

Меррет Фрей открыл рот, но петля пресекла его речь. Его ноги оторвались от земли, веревка врезалась в мягкое горло. Корчась и дрыгая ногами, он поднимался все выше и выше.