Джордж Мартин - Буря мечей. Том 1

– Да, ваша милость, – с несчастным видом ответил он.

– Я не ребенок. Я королева.

– Даже королевы могут заблуждаться. Астапорцы обманули вас, ваша милость. Дракон стоит дороже любого войска. Эйегон доказал это триста лет назад на Огненном Поле.

– Я знаю, что Эйегон доказал это, и сама намерена кое-что доказать. – И Дени обратилась к девочке-рабыне, покорно стоящей рядом с ее носилками: – Есть у тебя имя или ты каждый день вытаскиваешь из бочонка новое?

– Это правило существует только для Безупречных. – Тут до девочки дошло, что Дени задала ей свой вопрос на валирийском, и она округлила глаза. – О-о.

– Тебя зовут «О»?

– Нет, ваша милость, простите недостойной это восклицание. Вашу рабу зовут Миссандея…

– Миссандея больше не раба. С этого мгновения я отпускаю тебя на волю. Садись в носилки, мне нужно поговорить с тобой. – Ракхаро помог им сесть, и Дени задернула занавески от пыли и зноя. – Если ты захочешь остаться со мной, то будешь моей служанкой, и я попрошу тебя переводить для меня, как ты делала это для Кразниса. Но ты можешь отказаться от службы у меня, если у тебя есть родители, к которым ты хотела бы вернуться.

– Раба останется. Ей… мне… некуда идти. Эта нед… я охотно буду служить вам.

– Я могу дать тебе свободу, но не безопасность, – предупредила Дени. – Мне надо пересечь полмира и выиграть войну. Со мной ты можешь испытать голод и болезни. Тебя могут убить.

– Валар моргулис , – на высоком валирийском сказала Миссандея.

– Это верно, все люди смертны – но нам еще рано умирать. – Дени откинулась на подушки и взяла девочку за руку. – Эти Безупречные в самом деле не знают страха?

– Да, ваша милость.

– Помни, что теперь ты служишь мне. Правда ли, что они не чувствуют боли?

– Вино мужества убивает в них способность чувствовать. Когда им приходит время убить своих младенцев, они пьют его уже много лет.

– И они в самом деле так послушны?

– Послушание – это все, что они знают. Если вы прикажете им не дышать, им это будет легче, чем не послушаться.

– А когда они станут не нужны мне?

– Простите, ваша милость?

– Когда я выиграю свою войну и займу отцовский трон, мои рыцари вложат мечи в ножны и вернутся в свои замки, к своим женам, детям и матерям… к своей жизни. Но у евнухов своей жизни нет. Что я буду делать с восемью тысячами евнухов, когда мне не нужно больше будет сражаться?

– Из Безупречных получаются отличные стражники, ваша милость. Притом вам нетрудно будет найти покупателя на столь отборных, закаленных в боях солдат.

– Говорят, что в Вестеросе людьми не торгуют.

– Но Безупречные не люди, с позволения вашей милости.

– И если я все-таки продам их, где уверенность, что их не используют против меня? – прямо спросила Дени. – Они ведь способны на это? Сражаться против меня, причинить мне зло?

– Если их хозяин прикажет. Они не задают вопросов, ваша милость. Тех, кто склонен их задавать, убивают при обучении. Они повинуются. – На ее лице появилось несчастное выражение. – Когда… когда они перестанут быть нужны вашей милости, вы можете приказать им упасть на свои мечи.

– И они даже это исполнят?

– Да, ваша милость, – тихо ответила Миссандея. Дени сжала ее руку.

– Но ты не хотела бы, чтобы я отдавала им такой приказ, верно? Почему?

– Эта недостойная не… я… ваша милость…

– Скажи мне.

Девочка опустила глаза.

– Трое из них были раньше моими братьями, ваша милость.

«Остается надеяться, что твои братья такие же храбрые и умные, как и ты». Дени откинулась на подушки. Обратно на «Балерион», чтобы в последний раз навести порядок в своем мирке. «Обратно к Дрогону». Дени угрюмо стиснула рот.

День сменился долгой, темной, ветреной ночью. Дени покормила драконов, как всегда, но ей самой кусок не шел в горло. Она поплакала одна у себя в каюте и осушила слезы загодя, зная о том, что ей предстоит еще выслушивать препирательства Гролео.

– Магистра Иллирио здесь нет, – сказала она наконец, – и даже он не поколебал бы меня, если бы оказался с нами. Безупречные нужны мне больше, чем корабли, и больше я не желаю слышать об этом.

Гнев выжег из нее горе и страх – на несколько часов по крайней мере. Она вызвала к себе в каюту кровных всадников и сира Джораха – единственных, кому доверяла во всем.

После она хотела уснуть, чтобы как следует отдохнуть к завтрашнему дню, но, проворочавшись около часа, поняла, что это бесполезно. Агго за ее дверью натягивал новую тетиву на лук при свете висячего фонаря. Ракхаро сидел, подвернув ноги, рядом с ним и точил свой аракх. Дени велела им продолжать свое занятие и вышла на палубу дохнуть прохладным ночным воздухом. Матросы, занимаясь своими делами, не докучали ей, но скоро к ней подошел сир Джорах. «Он всегда поблизости, – подумала Дени. – Он прекрасно понимает, в каком я настроении».

– Вам бы надо поспать, кхалиси. Завтра нас ждет жаркий и тяжкий день. Вам понадобятся все ваши силы.

– Ты помнишь Ероих? – спросила его Дени.

– Девушку-лхазарянку?

– Я отняла ее у насильников и взяла под свою защиту. Но когда мое солнце и звезды умер, Маго забрал ее назад и убил. Агго сказал тогда, что это ее судьба.

– Я помню, – сказал сир Джорах.

– Я долго была одна, Джорах. Совсем одна, если не считать моего брата. Я была маленькая и всего боялась. Визерис должен был защищать меня, но вместо этого обижал и пугал еще больше. А ведь он был не только моим братом, но и моим королем. Зачем же боги создают королей и королев, если не для того, чтобы защищать тех, кто сам себя защитить не может?

– Некоторые короли создают себя сами – как Роберт.

– Разве это король? – презрительно бросила Дени. – Короли существуют, чтобы творить справедливость, а он поступал вопреки ей.

Сир Джорах ничего не ответил – только улыбнулся и легонько коснулся ее волос. Этого было достаточно.

В ту ночь ей приснилось, что она Рейегар, едущий на Трезубец, но под ней был не конь, а дракон. Мятежники узурпатора стояли за рекой, закованные в ледяную броню, но драконий огонь пахнул на них, и они растаяли, превратив Трезубец в бурный поток. Частью души Дени сознавала, что ей это снится, но другая ее часть ликовала. «Вот теперь все по-настоящему, а то, что было – лишь страшный сон, от которого я наконец пробудилась».

Проснулась она и в действительности, во мраке своей каюты, все еще торжествуя. «Балерион», казалось, пробудился вместе с ней. Она слышала поскрипывание дерева, плеск воды у борта, шаги у себя над головой – и что-то еще.

Кто-то был вместе с ней в каюте.

– Ирри? Чхику? Вы где? – Служанки не отвечали. В темноте она ничего не видела, но слышала их дыхание. – Джорах, это ты?