Джордж Мартин - Буря мечей. Том 1

Но когда пришло время резать больную плоть, даже вино перестало помогать. Джейме кричал и молотил по столу здоровым кулаком. Его крик стал еще громче, когда Квиберн залил обрубок кипящим вином, и Джейме, несмотря на свои намерения и страхи, лишился сознания. Когда он пришел в себя, мейстер зашивал ему руку жильной нитью.

– Я оставил лоскут кожи вокруг запястья.

– Вижу, вам это не впервой, – пробормотал Джейме. Во рту чувствовался вкус крови – он прикусил себе язык.

– Для того, кто служит Варго Хоуту, обрубки не новость. Он оставляет их повсюду.

Квиберн со своей учтивостью и добрыми карими глазами совсем не походил на злодея, и Джейме спросил:

– Как это мейстера угораздило оказаться в шайке Бравых Ребят?

– Цитадель отобрала у меня цепь, – сказал Квиберн и спрятал иглу. – Раной над глазом тоже надо заняться. Она сильно воспалена.

Джейме закрыл глаза, предоставив вину и Квиберну делать свое дело.

– Расскажите мне о битве. – Квиберн как хранитель харренхоллских воронов все новости должен был узнавать первым.

– Лорд Станнис оказался между вашим отцом и огненной стеной. Говорят, будто Бес поджег саму реку.

Джейме представил себе, как зеленое пламя взвивается выше самых высоких башен, как кричат на улицах горящие люди. «Когда-то я видел это во сне». Забавно – жаль, что эту шутку некому оценить.

– Откройте глаз. – Квиберн теплой водой смыл засохшую кровь. Веко опухло, но Джейме сумел приоткрыть его наполовину. Над ним плавало лицо Квиберна. – Как это вас угораздило?

– Подарок женщины.

– Вы слишком рьяно ухаживали за ней, милорд?

– Эта женщина больше меня и безобразнее вас. Займитесь заодно и ею – я ткнул ее в ногу, когда мы дрались, и она прихрамывает.

– Я позову ее к себе. Кто она вам?

– Моя защитница. – И Джейме засмеялся, несмотря на боль.

– Я дам вам травы – будете пить их с вином от лихорадки. Приходите завтра, и я поставлю вам на веко пиявку, чтобы вытянуть дурную кровь.

– Пиявку? Чудесно.

– Лорд Болтон – большой ценитель пиявок.

– Еще бы.

За Королевскими воротами не осталось ничего, кроме грязи, пепла и обгоревших костей, но одни люди уже селились в тени городских стен, а другие торговали рыбой из корзин и бочонков. Тирион, проезжая, чувствовал на себе их взгляды, холодные и недобрые. Впрочем, заговорить с ним или загородить ему дорогу никто не осмеливался: рядом ехал Бронн в черной намасленной кольчуге. «Будь я один, они, наверно, стащили бы меня с коня и размозжили голову булыжником, как Престону Гринфилду».

– Возвращаются быстрее, чем крысы, – посетовал Тирион. – Мы пожгли их норы, а им хоть бы что.

– Дай мне пару дюжин золотых плащей, и я их всех перебью. Мертвые уж точно не вернутся.

– Так-то так, но их место займут другие. Пусть живут… но если они опять начнут лепить свои хибары к стене, ломай их немедленно. Война еще не закончена, что бы там ни думали эти дураки. – Впереди показались Грязные ворота. – На сегодня я достаточно насмотрелся. Вернемся завтра вместе с лидерами гильдий и послушаем, что скажут они. – Тирион вздохнул. «Ну что ж – жег я, мне и восстанавливать, это только справедливо».

Это дело, собственно, поручили его дяде, но солидный, надежный, неутомимый сир Киван Ланнистер стал другим человеком, когда из Риверрана прилетел ворон с известием об убийстве его сына. Близнец Виллема Мартин тоже находился в плену у Робба Старка, а их старший брат Лансель все еще лежал в постели, и его рана не желала заживать. Сира Кивана, у которого один сын погиб, а двум другим грозила смертельная опасность, одолевали горе и страх. Лорд Тайвин всегда полагался на своего брата, но теперь и ему не осталось ничего иного, как снова обратиться к своему сыну-карлику.

Восстановительные работы обойдутся им непомерно дорого, но делать нечего. Королевская Гавань – главный порт государства, с которым может соперничать только Старомест. Реку нужно открыть, и чем скорее, тем лучше. «А денег где взять, пропади они пропадом?» Тирион почти что скучал по Мизинцу, отплывшему на север две недели назад. «Пока он спит с Лизой Аррен и управляет Долиной вместо нее, мне приходится разгребать грязь, которую он оставил». Зато отец по крайней мере доверил ему важное дело. «Наследником Утеса Кастерли он меня делать не желает, зато использует, где только возможно».

Капитан золотых плащей пропустил их в Грязные ворота. Три шлюхи все еще стояли на площади, но бездействовали, а камни и бочонки со смолой валялись вокруг. Требюшеты привлекали ребятишек. Похожие на маленьких, одетых в тряпье обезьянок, они весело улюлюкали, сидя на рычагах этих высоких деревянных махин.

– Напомни мне сказать сиру Аддаму, чтобы поставил здесь золотых плащей, – сказал Тирион Бронну. – Не то какой-нибудь сопляк сорвется и сломает себе хребет. – Сверху раздался крик, и перед ними шлепнулся навозный ком. Кобыла Тириона взвилась на дыбы, чуть не сбросив седока. – Хотя, если подумать, пусть себе падают, выродки.

Его мрачное настроение объяснялось не только тем, что уличный мальчишка запустил в него навозом. Его брак – вот что доставляло ему непрестанные мучения. Санса Старк оставалась девицей, и половина замка, похоже, знала об этом. Когда ему нынче седлали коня, он слышал смешки конюхов у себя за спиной. Удивительно, как еще лошади над ним не смеются. Он рисковал своей шкурой, чтобы избежать свадебного ритуала, и надеялся соблюсти уединение, но его надежда быстро рухнула. То ли у Сансы хватило глупости довериться одной из своих служанок, каждая из которых шпионит на Серсею, то ли постарались маленькие пташки Вариса.

Впрочем, какая разница? Над ним и раньше смеялись. Единственный человек в Красном Замке, кому женитьба Тириона не кажется забавной, – это его леди-жена.

Санса несчастна, и это становится все виднее с каждым днем. Тирион очень хотел бы пробиться сквозь стену ее учтивости и как-то утешить ее, но все без толку. Никакие слова не сделают его красавцем в ее глазах – и не заставят забыть, что он Ланнистер. Ее дали ему в жены на всю жизнь, а она его ненавидит.

Ночи, которые они проводят вместе в своей большой кровати, – еще один источник мучений. Он не может больше спать голым, как привык. Жена его слишком хорошо воспитана и никогда не скажет ему худого слова, но молчаливого отвращения в ее глазах он выносить не в силах. Он и Сансе велел спать в ночной рубашке. «Я хочу ее, – понял он. – Я хочу Винтерфелл, да, но и ее тоже, кем бы она ни была – ребенком или женщиной. Я хочу утешить ее, услышать ее смех. Хочу, чтобы она пришла ко мне по доброй воле, не тая от меня своих радостей, горестей и желаний. – Рот Тириона скривился в горькой улыбке. – А еще я хочу стать высоким, как Джейме, и сильным, как сир Грегор-Гора – да только что проку?»