Джордж Мартин - Буря мечей. Том 1

«Ладно, нечего терзать себя попусту».

– Есть один певец, именующий себя Саймон Серебряный Язык, – устало молвил Тирион, отгоняя от себя чувство вины. – Иногда он играет для дочери леди Танды.

– Ну и что?

«Убей его», следовало бы сказать – но ведь Саймон ничего такого не делает, только песни поет. «И забивает Шае голову голубями и пляшущими медведями».

– Найди его, – сказал Тирион. – Найди, пока кто-нибудь другой не нашел.

Копаясь в огороде покойника, она услышала пение.

Арья замерла, недвижная как камень, зажав в руке три тощие морковки. При мысли о Кровавых Скоморохах и людях Русе Болтона по ней прошла дрожь. «Так нечестно. Особенно теперь, когда мы наконец добрались до Трезубца и думали, что опасность почти миновала».

Только с чего Скоморохи стали бы петь?

Песня разносилась вверх по реке из-за маленького пригорка на востоке.

– В Чаячьем городе девушка ждет, хей-хо, хей-хо!

Арья встала с морковками в руке. Похоже было, что певец идет по дороге вдоль реки. Пирожок в капусте, судя по выражению его лица, тоже услышал. Джендри спал в тени сожженного дома и не слышал ничего.

– Жди и надейся, милый твой придет, хей-хо, хей-хо!

За тихим плеском реки Арье, кроме голоса, послышались и звуки арфы.

– Слышишь? – хрипло прошептал Пирожок, прижимая к груди кочан капусты. – Идет кто-то.

– Буди Джендри, только без шума, – велела она. – Потряси его. – Джендри просыпался легко в отличие от Пирожка, который без пинков и криков не поднимался.

– За годы разлуки любовь наградит, хей-хо, хей-хо . – Песня с каждым словом становилась все громче.

Пирожок бросил капусту, и кочаны с глухим стуком свалились на землю.

– Надо спрятаться.

«Хорошо бы, вот только куда?» Сожженный дом и заросший огород торчат на самом берегу. У реки растет несколько ив, а внизу, на отмели, – тростник, но дальше место совсем голое. «Не надо было нам выходить из леса», – подумала она. Это голод их оттуда выгнал – захотелось овощей набрать. Хлеб и сыр, украденные из Харренхолла, вышли еще шесть дней назад.

– Уведи Джендри и лошадей за дом, – распорядилась Арья. Часть стены уцелела – авось двое мальчишек и трое лошадей сумеют за ней укрыться. «Если только лошади будут вести себя тихо, а этому певцу не вздумается порыться в огороде».

– А ты?

– Я спрячусь за деревом. Может, он там один. Если привяжется, я его убью. Иди!

Пирожок ушел, а она бросила морковки и вытащила из-за плеча краденый меч. Она носила его за спиной – он был сделан на взрослого мужчину и чиркал по земле, если повесить его на пояс. «А уж тяжелый какой!» Арья вспоминала свою Иглу всякий раз, как брала в руки эту неуклюжую железяку. Но все-таки это меч, которым можно убить – этого достаточно.

Легко ступая, она укрылась за стволом старой плакучей ивы на повороте дороги, вдавив колено в илистую, поросшую травой почву. «Старые боги, – молилась она под звуки песни, – древесные боги, укройте меня, и пусть он пройдет мимо. – Но тут одна из лошадей заржала, и песня оборвалась. – Он слышал – но, может быть, он там один, а если нет, то ведь они могут так же бояться нас, как мы их».

– Слыхал? – спросил мужской голос. – Там за стеной кто-то есть.

– Точно, – ответил другой голос, пониже. – Как по-твоему, Лучник, кто это может быть?

«Стало быть, их двое». Арья прикусила губу. Она не видела их из-за ивовых ветвей, только слышала.

– Медведь. – Третий голос – или это снова первый?

– На медведе мяса много, – сказал бас, – и сала тоже, по осени. Если правильно приготовить, очень вкусно.

– А может, там волк. Или лев.

– На четырех ногах или на двух?

– Да какая разница.

– И то верно. Что ты хочешь делать с этими стрелами, Лучник?

– Пущу парочку поверх стены. Тогда тот, кто там затаился, мигом выскочит, вот увидишь.

– А если там какой-нибудь добрый человек прячется? Или женщина с грудным дитем?

– Добрый человек вышел бы и показался – это только разбойники прячутся.

– И то верно. Ладно, стреляй.

– Не надо! – крикнула, вскочив на ноги, Арья и выставила вперед свой меч. Их было трое. «Только трое». Сирио и не со столькими бы справился. Может, Джендри с Пирожком тоже придут ей на подмогу. «Правда, они мальчишки, а эти взрослые».

Мужчины были пешие и все в грязи. Певца она узнала по маленькой арфе, которую он прижимал к груди, как мать младенца. Небольшого роста, лет пятидесяти, большеротый, остроносый, с редкими бурыми волосами. Одет в выгоревшее зеленое сукно со старыми кожаными заплатами, на поясе связка метательных ножей, за спиной топор лесоруба.

Другой был на добрый фут выше и походил на солдата. У него на кожаном с заклепками поясе висели длинный меч и кинжал, на рубаху были нашиты перехлестывающиеся стальные кольца, голову покрывал черный железный, конусом, полушлем. В косматой бурой бороде прятались плохие зубы, но больше всего в глаза бросался желтый плащ с капюшоном. Толстый и тяжелый, с пятнами от травы и крови, подпаленный внизу и залатанный замшей на правом плече, этот плащ придавал своему хозяину сходство с какой-то огромной желтой птицей.

Последний из троицы, молодой парень, был тонок, как его лук, но не столь высок. Рыжий и веснушчатый, он имел на себе нагрудник с заклепками, высокие сапоги и кожаные перчатки без пальцев, а за спиной у него висел колчан. Шесть стрел с серым гусиным оперением торчали в земле перед ним, как маленькая изгородь.

Все трое смотрели на Арью, стоящую посреди дороги с мечом в руке. Наконец арфист лениво дернул одну из струн и сказал:

– Мальчик, положи-ка свой меч, пока не порезался. Он чересчур велик для тебя, и потом, Энгай успеет пустить в тебя три стрелы, прежде чем ты до нас доберешься.

– Не успеет. И я девочка , а не мальчик.

– В самом деле? Виноват, – поклонился певец.

– Идите своей дорогой. Просто ступайте мимо, а ты себе пой дальше, чтобы мы слышали, где вы. Уходите, и я вас не трону.

– Лим, ты слыхал – она нас не тронет! – засмеялся веснушчатый лучник.

– Слыхал, – басом ответил здоровяк Лим.

– Дитя, – сказал певец, – положи меч, а мы отведем тебя в безопасное место и накормим. В этих краях водятся волки, львы и твари еще хуже этих. Негоже маленькой девочке бродить здесь одной.

– Она не одна. – Джендри выехал из-за дома, а за ним Пирожок с ее лошадью в поводу. Джендри в своей кольчуге и с мечом казался почти взрослым и весьма опасным, Пирожок оставался Пирожком. – Делайте как она говорит и оставьте нас в покое.