Глен Кук - Стальные сны

Могаба и его нары, вырядившись, как на парад, появились из-за городской стены.

– А вот и мы, – заметил Костоправ. Приветствия послышались снова. Один из плотов, почти полностью погруженный в воду под тяжестью старых товарищей Капитана, с трудом продвигался к стене.

Могаба остановился в сорока футах. Он смотрел на них, в его лице и глазах затаился ледяной холод.

– Помолись за меня, Лебедь. – Костоправ пошел навстречу человеку, который так жаждал стать его преемником. Интересно, не придется ли ему сразиться с Госпожой? Если он, конечно, уцелеет.

Могаба тоже двинулся к нему; остановились в ярде друг от друга.

– Ты сотворил чудо из ничего, – сказал Костоправ. Он положил руку на плечо Могабы. Внезапная тишина опустилась на город. Десятки тысяч глаз, горожане и воины, пристально следили за происходящим. Все понимали, как много зависит от ответа Могабы на жест Капитана.

Костоправ спокойно ждал. Самым разумным в такой момент было молчать. Нет необходимости что-либо объяснять или обсуждать. Если Могаба откликнется на его приветствие, все будет хорошо. Если нет… Они смотрели в глаза друг другу. И хотя лицо Могабы оставалось невозмутимым. Костоправ чувствовал, какая борьба происходит в его душе. Что одержит победу – личные амбиции или единодушное волеизъявление его солдат, с которыми столько прожито? Их крики недвусмысленно говорили о том, как настроены воины.

Могабу терзали противоречивые чувства. Дважды его правая рука поднималась и падала. Дважды он открывал было рот, но самолюбие мешало ему произнести приветствие.

Костоправ долго, не отрываясь, смотрел на Могабу, потом перевел взгляд на наров. Его глаза призывали: помогите своему командиру.

Зиндаб понял, чего от него хочет Капитан. Минуту он боролся с собой и все-таки пошел. Преодолев разделявшее их расстояние, встал рядом с ветеранами Отряда, за спиной Костоправа. Вслед за ним, один за другим, к ним присоединились и другие пары.

Рука Могабы поднялась в третий раз. Люди затаили дыхание. А он потупил взгляд.

– Я не могу, Капитан. Тень во мне. Я не могу. Убей меня.

– И я не могу. Я обещал твоим людям, что, каким бы ни был твой выбор, я не причиню тебе вреда.

– Убей меня, Капитан. Не то эта тень обернется ненавистью.

– Не могу. И обещание тут ни при чем.

– Мне вас никогда не понять. – Рука Могабы упала. – Вы настолько сильны, что, рискуя быть убитым, не побоялись встретиться со мной лицом к лицу. Но вы не настолько сильны, чтобы уберечься от опасности, которая грозит вам, если вы меня сейчас отпустите.

– Я не могу погасить свет, который вижу в тебе. Он еще может стать светом величия.

– Это не свет. Капитан, а ветер, налетевший невесть откуда, ветер тьмы. Во имя спасения нас обоих, я надеюсь, что не прав. Но боюсь, вам придется пожалеть о своем милосердии.

Могаба отступил. Рука Костоправа упала. Над толпой пронесся грустный вздох, хотя все понимали, что надежды на примирение было мало. Могаба приветствовал всех; расправил плечи и удалился в сопровождении трех наров, оставшихся с ним.

– Эй! – сорвал тишину крик Лебедя. – Эти сволочи забрали нашу лодку.

– Ну и пусть. – Костоправ повернулся к друзьям, которых не видел целую вечность. – Из Книги Клота: «В те Времена Отряд состоял на службе Синдархов из Дей Комены, и они были призваны…» – Ветераны заулыбались, шумно выразив свое одобрение. Капитан улыбнулся тоже.

– Эй! У нас уйма дел. Нам нужно подготовить город к эвакуации. Давайте-ка займемся этим.

Одним глазом он наблюдал за лодкой, пересекающей озеро, а другим – за Зиндху.

Все-таки здорово, что он вернулся.

Так возродился Дежагор, и воистину Отряд стал свободным.

Ревун восседал на высоком табурете, пока Длиннотень готовил. Он восхищался коллекцией мистических и чудотворных безделушек, собранных Длиннотенью всего за одно поколение. Подобные штучки были редкостью даже во времена Госпожи, а уж при ее муже их и вовсе не было. Никому не хотелось упускать такое чудо. У Ревуна, хотя он и был теперь свободным, их было мало. Но с другой стороны, не больно-то он в них нуждался.

Другое дело – Длиннотень. Ему хотелось иметь по крайней мере по экземпляру. Тот рвался стать властелином мира.

Многое в коллекции Длиннотени лежало без дела. И, как подозревал Ревун, вряд ли когда-нибудь пригодится. Большая часть вещей была приобретена просто из жадности. Это в характере Длиннотени.

В комнате было очень светло. Во-первых, через прозрачные стены бил полуденный свет. Во-вторых, хозяин установил здесь с десяток излучателей. В каждом из них было разное масло. Длиннотень сделал все, чтобы ни один предмет в комнате не отбрасывал тени. Он был напуган, хотя никогда бы в этом не признался. Отметил положение солнца.

– Приближается полдень. Пора начинать.

– Сейчас?

– В полдень они активны.

– Ну-ну. – Ревуну это ничуть не нравилось. Длиннотень собирался поймать одну из Теней, что покрупнее, и натравить на Душелова. Глупая идея, думал Ревун. Они-то знают, где она. Куда лучше и проще бросить на нее войска. Но Длиннотень хотел зрелищ. А это слишком рискованно. Он мог выпустить на волю силу, которая окажется неуправляемой. Ревуну вовсе не хотелось участвовать в этом спектакле, но Длиннотень не оставлял выбора. Большой мастер ставить людей в безвыходное положение.

По старой дороге на равнину поднимались несколько сот человек. Они тянули за собой закрытый черный фургон. Такие обычно возят слоны. Животные не могли приблизиться к ловушкам Теней. Но люди Длиннотени трепетали перед хозяином еще больше. Это зло им было известно.

Люди прислонили фургон к главной ловушке.

– А теперь начнем, – заявил Длиннотень и хихикнул. – Ночью, в ведьмин час, ваша подружка перестанет быть кому-то опасной.

Ревуну не верилось в это.

Душелов сидела посреди поля, прикинувшись пнем. Вокруг вились вороны. Их тени плясали на жнивье. Вдалеке маячили очертания города.

Появился Жабомордый:

– Они что-то затевают.

– Я поняла это, когда вороны перестали повиноваться. Но что, хотела бы я знать?

Ухмыльнувшись, бес описал то, что видел.

– Либо они не заметили твоего присутствия, либо рассчитывают на то, что ты меня дезинформируешь. – Она направилась в город. – Но если они хотели меня надуть, то могли бы пустить пыль в глаза и воронам, разве не так?

Бес промолчал. Риторический вопрос.

– А почему средь бела дня?

– Да потому что Длиннотень до смерти боится всего, что случается ночью.

– А, ну да. Но, значит, все начнется с наступлением темноты.

Жабомордый пробурчал что-то про долгожданную свободу и как, мол, еще долго ждать.

Душелов расхохоталась, как маленькая плутовка.