Глен Кук - Солдаты живут

– Раджахарма, старина. Так что дело надо сделать.

В ответ я услышал от князя лишь усталое ворчание. Он выглядел измученными и равнодушным. Сестра его казалась живее, но она была фактически старше брата, потому что не разделила с ним годы, проведенные в Пленение. Поэтому не исключено, что она, даже будучи младше его по рождению, скончается первой.

Она в любом случае не могла стать титулованным правителем. Все эти годы, что она управляла страной, она официально считалась регентом, который занимает место законного правителя до его возвращения. Поскольку Прабриндрах Драх был жав, только находился где-то в другом месте. Ни обычаи, ни законы Таглиоса не позволяли женщине править от своего имени.

Подоспела Аркана с новостями:

– Они точно нашли Хадидаса и Дщерь Ночи, папуля. – Теперь она тоже желала поучаствовать в этой шараде и все чаще назначала себя на роль моего личного помощника. Эх, мне бы научить ее письменному таглиосскому… Впрочем, я подозревал, что некоторое отношение к ее нынешнему поведению имеет и частота моих встреч с Аридатой Сингхом. А тот, как я отметил, уже успел оценить, какой лакомый кусочек представляет из себя моя дочурка, хотя одеяние Ворошков редко облегает фигуру.

У Тобо хватило терпения дождаться, пока я доберусь до дворца. И только из вежливости, потому что под развалинами находились моя родная дочь и мой бывший друг.

Моя родная дочь. Взрослая женщина, которую я никогда не видел. Аркана, которую я знал меньше года, и то была для меня в жизни больше дочерью. А Нарайян Сингх был для Бубу отцом больше, чем я.

Аридата уже прибыл на место и ходил с заинтересованным видом. Интересно, почему? И тут я вспомнил, что он уже несколько раз видел Бубу, а у женщин есть свойство кружить мужчинам головы, даже не прилагая для этого усилий.

Мне в голову не могло прийти, что он больше думает не о ней, а о Хадидасе.

Поначалу князь оскорбился, когда все вдруг утратили к нему интерес.., и тут он хорошенько присмотрелся к тому, что стало с дворцом.

И, издав классический возглас отчаяния, застонал. И даже весьма впечатляюще заскрипел зубами.

К нему подошел Суврин. Наш пухленький младенец умел весьма ловко обращаться с людьми, когда хотел. Что во все времена считалось идеальным талантом для лидера. Я повернулся к Аркане и дал ей некие особые инструкции. Девушка умчалась в мои комнаты в здании, где мы разместили наш штаб. Некогда там находились казармы серых.

Большая часть серых куда-то исчезла. А мы делали вид, будто не замечаем, что в Городских батальонах сейчас непропорционально большее количество шадаритов – скажем, по сравнению с временами, когда мы играли с ними в прятки на городских улицах.

Аридата делился со всеми своей удачей. Хотя и без этого стремление мстить оказалось в среде горожан в целом менее популярным, чем я предполагал. И направлялось исключительно на конкретные личности.

Увидев развалины дворца, Радиша Драх тоже издала весьма немелодичный вопль. Они с братом застыли на месте и простояли молча несколько минут.

После чего Радиша разорвала тишину новым горестным стоном.

– Надеюсь, они не придут к выводу, что во всем этом виноваты исключительно мы и с нами нужно расквитаться, – сказал я Суврину. Вряд ли они окажутся настолько глупы, пережив все, что они получили в наказание за то, что предали нас, но, имея дело с королевскими персонами, никогда нельзя зарекаться. Они мыслят не так, как обычные люди. Потому что обычный мир, похоже, отчасти представляется им некой абстракцией.

Там и сям из развалин все еще поднимались струйки дыма. На наших глазах ослабевшая кладка одной из стен превратилась в небольшую лавину кирпичей и рассыпалась.

– Наверное, во время землетрясения кладка пострадала больше, чем мы думали, – предположил князь.

– Что? – Это произошло так давно, что я и забыть успел. – Наверное, вы правы. К тому же Протектор, когда жила во дворце, не потратила и медяка на уход за ним. – Я подошел к нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Тобо:

– Так где мои сокровища?

Как раз в этот момент над нами пронеслась Аркана. Полотнище ее черного балахона развевалось и хлопало на ветру. Она везла копье Одноглазого и его уродливую старую шляпу. Шляпа до сих пор попахивала носившим ее старым колдуном.

– Там, где красный флажок.

Шесты с разноцветными флажками указывали места, где Неизвестные Тени обнаружили под развалинами людей. Красных флажков было всего два, остальные черные. Возле черных с раскопками можно было не торопиться. Возле второго красного флажка – не того, на который указал Тобо – кипела бурная деятельность.

– А что там? – спросил я.

– Человек десять-двенадцать, запертые в одном из хранилищ казны. Мы спускаем им на бамбуковых шестах воду и суп. Им уже ничто не грозит.

– Гм-м. – Я представил, какие кошмарные сны будут изводить их до конца жизни. – Держи эти причиндалы наготове, – сказал я Аркане и принялся разглядывать камни у основания шеста с красным флажком. – Тобо, они там, внизу, в сознании?

– Думаю, нет.

– Мне очень не нравится мысль, что они только и ждут момента, чтобы совершить какую-нибудь гадость, когда мы их откопаем.

– А мы можем их там и оставить, – предложил Тобо. – Без воды они умрут.

– Да, это решение. – Но не из тех, что представляло для меня интерес. Реально пострадает лишь Бубу. – Суврин, можно? – Когда он кивнул, я подозвал нескольких солдат, стоявших неподалеку в ожидании указаний. Если девушка в сознании, то я не сомневался, что мы очень быстро получим дозу ее «люби меня». А это означало, что последнюю стадию раскопок смогут провести лишь люди в одеяниях Ворошков.

Когда дворец начал рушиться, Хадидас и Дщерь Ночи заползли в уголок своего убежища. Его стены выдержали. Но они не успели прихватить пищу и воду.

Как ни печально, но у моей дочки оказались под рукой лампа и запас нужных принадлежностей, и она сделала отчаянную попытку продолжить восстановление Книг мертвых. Возможно, она надеялась, что тем самым придаст Кине достаточно сил и та их спасет. Больше ей надеяться было не на кого.

Я много думал о том, что довелось пережить Бубу за ее почти четверть века жизни. И что с ней сделали, и кем она себя считала. И любящая часть моей души склонялась к мысли, что избавление от жестокости повторного оживления могло бы стать для нее актом бесценного милосердия.

Но через границу этой мысли я не переступал никогда. Никакие мыслимые и немыслимые аргументы никогда не смогли бы убедить Госпожу в оптимальности такого решения. Ей страстно хотелось обнять маленькую Госпожу.

Я обнаружил рядом с собой Радишу. Поразительно, насколько сильно она постарела. Она даже ходила с тростью.