Гэв Торп - Пришествие Зверя том 2, Антология

Снова разделить стену с братом было приятно — пусть это и не делало ему чести. И лорд Удо не ошибся — народу нравилось видеть Имперских Кулаков на стенах.

Дневной Свет кивнул, и Курланд ответил ему.

Под визг гидравлики шаттл опустился. Металлический трап глухо ударился о платформу, прогибаясь, словно под воздействием очередного толчка, когда в облаке паров хладагента появился верховный маршал Черных Храмовников.

Лицо Боэмунда представляло собой сплошную руину, опаленную огнем орочьего псайкера в битве, произошедшей задолго до нынешнего мятежа. Половина того, что осталось, была металлической маской, не более эмоциональной, чем хромовая пластина магоса-эксплоратора, но другая внушала ужас в равной мере людям и тем, кто уже не являлся таковыми. Это была плоть, но едва ли ее можно было назвать лицом. Глядя на нее, было видно, как оплавилась плоть, и как она снова застыла, когда он крушил зеленокожих голыми руками, — и какую новую форму приняла.

Курланд невольно почувствовал некоторую робость, а смертные солдаты испытали десятикратно более сильную эмоцию. Мысль о том, что они могут хоть что-то противопоставить даже одному космодесантнику, казалась смехотворной.

Верховный маршал нес в латной перчатке меч Сигизмунда, длинный обнаженный клинок был обращен к земле. Другую руку он протянул ладонью кверху и чуть подождал, пока адъютант-человек, в бронежилете цвета кости и черном стихаре, положит в раскрытую ладонь инфопланшет. Все выглядело так, будто он собирался произнести заранее подготовленную речь.

Но Курланд слишком хорошо знал его.

— Последние координаты всех кораблей Черных Храмовников, Багровых Кулаков, Сдирателей и Железных Рыцарей в осадном флоте и коды наших защитных сооружений внутри базы. — Рот Боэмунда не мог нормально закрываться, и на лице его застыла омерзительная усмешка. — Советую вам запомнить их. Согласно постановлению Верховных лордов, на нижних уровнях остается достаточно орков, чтобы занять делом ваши отряды на поверхности.

Боэмунд перевел взгляд с Бензеина на Лешенто, покачивая инфопланшетом в огромной руке, словно надеялся, что эти двое передерутся за прибор. Никто не посмел, и тогда верховный маршал небрежно кинул устройство одному из солдат «Королевского барка».

Информацию можно было доставить перебросом данных, но шестерни терранской бюрократии смазывались именно такими мелочными церемониями.

Скитарии и флотские строем покинули площадку. Единственная женщина-силовик Адептус Арбитрес, охранявшая лестницу на пятый ярус стены, отсалютовала магосу-эксплоратору и контр-адмиралу. Курланд не понимал, зачем она там вообще. Он едва заметно улыбнулся.

Надо полагать, силовик там, чтобы защитить его.

Когда последние бойцы спустились по ступеням, Боэмунд прошел по платформе и сжал предплечье Курланда. Тот ответил таким же жестом:

— Рад видеть дружеское лицо, брат.

— Ты шутишь?

Курланд фыркнул, но улыбка пропала с его лица. Они выпустили руки друг друга и разошлись, почти опасливо.

— Полагаю, ты не согласен с эдиктом Удо? — спросил Курланд.

— Если он пожелает распустить орден — ну что ж, пусть попробует нас заставить.

— Думай, что говоришь, брат. Твой гнев, вызванный неблагодарностью Верховных лордов, вполне понятен, и я разделяю твои чувства, но нас распускают именно из-за подобных мыслей.

— Меня не волнует их неблагодарность, — мрачно пробурчал Боэмунд. — Куда больше меня беспокоит их некомпетентность.

— Если она удержит Совет на моей стороне, тогда то, что ты и остальные отправитесь на соединение с войсками Кулаков Образцовых у Фолла, — не слишком высокая цена.

— А если орки только этого и ждут? Возможно, миллионы их еще скрываются у ядра луны и выжидают подходящий момент, а поскольку Механикус не позволили нам копнуть глубже, мы не можем с уверенностью сказать, что разрушили их единственный прибор для телепортации.

— До Фолла самое большее месяц пути, а пятьдесят ветеранов-космодесантников — отнюдь не символическая сила.

Считаться одним из лучших в ордене Астартес — уже немало, и щитовой корпус был восстановлен лично Курландом из воинов первых рот Кулаков Образцовых, Черных Храмовников, Багровых Кулаков, Сдирателей и Железных Рыцарей. Дневной Свет. Полушарие. Покой. Бастион. Врата Песен. Заратустра. Лотосовые Врата. Он ничего не имел против Черных Люциферов, которые ранее восполнили потери Имперских Кулаков, оставившие брешь в крепостной стене Терры, но они не были космодесантниками! Война, несомненно, вернется в Императорский Дворец, и когда это случится, то, подобно Архипредателю в былые дни, орки наткнутся на стены, обороняемые сынами Дорна.

— Вы сможете столько продержаться? — спросил Боэмунд.

— Это моя позиция, брат, я удержу ее.

Боэмунд криво усмехнулся, словно ножом блеснул, и кивнул куда-то через плечо Курланда. Силовик подошла на расстояние в два метра и отсалютовала.

— Я знаю тебя, боец, — сказал Курланд.

Лицо женщины, частично видное между ремнями шлема и визором, вспыхнуло. Среди смертных защитников Дворца на Курланда так взирали очень многие, и он уже устал от подобной картины. Так, как смотрела она, смотрят лишь на святых и спасителей.

— Галатея Хаас, господин, и… — она повела плечом, демонстрируя знаки различия, — теперь я надзиратель. — Она прикусила губу, словно беспокоясь, что оскорбила постчеловеческого повелителя, растрачивая его время на что-то столь незначительное, как иерархия смертных, и осторожно добавила: — Вы меня помните?

— Я редко забываю, — сказал Курланд. — Возблагодари Императора, что создал меня таким.

— Я… да, конечно.

— Хвала Ему, — пробормотал Боэмунд.

— Я могу тебе помочь, надзиратель?

— Да, милорд. — Она снова отсалютовала и застыла в этой позе. — Провост-полковник требует, чтобы площадку «тета» на стене Дневного Света вернули Адептус Арбитрес.

— Скажите ей, что нельзя.

Хаас улыбнулась:

— Спасибо, милорд.

Боэмунд, ворча, повернулся спиной к женщине, которая едва доставала ему до локтя, и направился обратно к челноку.

— Они требуют, чтобы вы их защищали, но лишь пока это не представляет неудобства для их мелких владений. Разбирайся с этим сам, брат, а я больше не позволю втянуть себя в политические игры.

Курланд кивнул:

— Со своего челнока я видел бунтовщиков у самого Великого Зала. И я не удивлен.

— Их нужно усмирить! — пророкотал четвертый присутствующий космодесантник Вечность, стоя на краю платформы напротив Дневного Света. — Столь явное выражение недовольства на территории Дворца карается смертью.

Черный Храмовник, который ныне звался Вечностью, требовал, чтобы его поставили именно на той стене, настаивал, чтобы его включили в последнюю линию между Кустодес и остальной Вселенной. Он, более чем кто бы то ни было, служил напоминанием, что Имперские Кулаки — это нечто большее, чем знаки отличия. Хаас посмотрела на возвышающегося над нею боевого брата, и на ее лице застыла настороженность, если не страх, словно она уже прежде слышала голос этого Черного Храмовника.