Елизавета Дворецкая - Спящее золото, кн. 2: Стражи Медного леса

А Вигмар крепко сжимал древко Поющего Жала, стараясь усилием воли побороть растерянность, граничащую со страхом. Он все лучше понимал, какие огромные и дикие силы вызвал к борьбе, а от этого сознания дрогнуло бы и самое отважное сердце.

– Золото! Золото!

– Полное озеро!

– Смотрите, смотрите!

– Сигурд, да проснись, дубовая голова!

– Оддгард! Глядите все!

Крики дозорных, сидевших возле костров на последней предутренней страже, разбудили Ингирид, но показались продолжением сна. Всю ночь ей снилось золото, и о нем же она услышала, проснувшись.

За стенами шалаша быстро разгорался шум: раздавались крики, безумный смех, топот ног по промерзшей за ночь земле. Торопливо оправляя сбившееся головное покрывало, Ингирид на четвереньках поползла к выходу, наткнулась на Книва, по-лошадиному мотающего головой в попытках поскорее проснуться.

Выбравшись наконец из шалаша, Ингирид сразу увидела золото. Озеро, вчера темное и туманное, сейчас было полно им до краев; над водой поднималось сияние, а под мелкими волнами возле самого берега виднелись груды колец, обручий, блюд и чаш, еще каких-то узорчатых изделий. Самородки лежали россыпями, будто простые камни, и даже песок на дне озера оказался золотым.

– Золото! Золото!– беспорядочно неслись над берегом сотни безумных голосов. Каждый из хирдманов кричал свое, но это одно, главное слово сплеталось и висело в воздухе, словно это кричало само озеро.

Не помня себя от изумления и восторга, подхваченные какой-то мощной волной, люди бежали к воде, толпились, давя и толкая друг друга, забегали в озеро по колено и глубже, горстями хватали со дна песок и камни. Но, вынутые из воды, они становились самыми обыкновенными – кремень, песчаник, гранит. Думая, что в горячке схватили не то, люди в досаде отбрасывали и черпали горстями снова, пытаясь поймать ускользающее богатство. Не замечая холода, хирдманы забредали все глубже и глубже, ныряли, уже ощущая в руках тяжелые кольца и обручья, но сокровища опять просачивались сквозь пальцы.

– Стойте! Стойте! Не бегите туда! Это наваждение! Морок! Вы утонете!– в отчаянии кричал Эрнольв, хватая и стараясь удержать то одного, то другого, но его отпихивали.

Всеми овладело безумие: Эрнольв видел его в горящих глазах, в искаженных лицах. Людей будто околдовали, лишили разума; жадная сила золота, сожравшего столько человеческих жизней, погубившего столько героев, тянула их к себе.

– Золото! Золото!– визжала где-то возле самой воды Ингирид, но ее голос можно было узнать с трудом. Эрнольв догадался, что кричала жена, лишь потому что в дружине находилось всего две женщины: Ингирид и ее служанка Катла. Но Катла пряталась за елью, с ужасом глядя на толпу обезумевших мужчин.

А Ингирид кинулась к воде быстрее всех и теперь оказалась в первых рядах. За спинами мечущихся хирдманов Эрнольв не мог разглядеть супругу, а дикий визг быстро отдалялся: поток мужчин толкал ее все дальше от берега. Она утонет! Ее затопчет и загонит в воду безумное стадо!

Сорвав с плеч и бросив плащ, Эрнольв кинулся к воде, с нечеловеческой силой расшвыривая попадавшихся на пути. И в ответ получал такие же толчки и удары: ослепленным хирдманам казалось, что кто-то пытается отнять золото. Эрнольв упал на колени, холодная вода плеснулась возле самых его глаз, и он отчетливо различил на дне простой серый песок и темные камни. Никакого золота!

Его снова толкнули, а пронзительный холод воды уже сковал мышцы; ощущая, что и сам может погибнуть, Эрнольв собрался с силами и встал. Чье-то длинное тело с размаху пролетело мимо и скрылось в воде; Эрнольв хотел крикнуть, но из горла вырвался только хрип. От берега напирали, толкали, в лицо летели брызги, горсти мокрого песка, мелкие и не очень мелкие камни. Мокрая одежда отяжелела, словно доспехи ледяных великанов. От холода перехватывало дыхание, душой овладевал неудержимый, животный ужас. Широко расставив ноги и стараясь не шататься, Эрнольв огляделся, пытаясь найти Ингирид в этом холодном царстве обманного золота.

– Пусти! Пусти, чтоб тебя тролли взяли! Пусти, чтобы тебе… – долетал откуда-то из мелькания тел голос Ингирид.

Мимоходом Эрнольв удивился, откуда могла жена набраться слов, каких сам он при ней никогда не употреблял. Однако эти крики означали, что кто-то еще пытается ее спасти. Или это все же драка за призрачное сокровище?

Вода уже доходила Ингирид до самого горла, но она не замечала этого и не боялась захлебнуться. Чьи-то длинные сильные руки держали за плечи и старались приподнять над водой, тянули назад, подальше от сокровища, рассыпанного под ногами. Наконец-то она ступает по золоту, ощущает его всем своим существом, остается лишь нагнуться и взять… А тут какой-то тролль тащит ее прочь! Ингирид визжала, вырывалась, брыкалась и непременно стала бы кусаться, если бы видела, в кого вонзить зубы. Но ослепительный золотой блеск заслонил для нее все.

А Книв не замечал никакого золота. Сначала он, как и все, был ослеплен потоками золотого света. Но лишь увидел, как Ингирид, сбросив с плеч теплую медвежью шкуру, с искаженным лицом несется прямо в воду, всю растерянность как корова слизнула и в голове осталась только одна мысль: она же утонет! И Книв кинулся следом. Он опередил всех хирдманов, но не мог догнать Ингирид. Блеск золота придал ей нечеловеческих сил. Вода уже дошла до груди, когда он кое-как сумел ухватить госпожу за плечо; она отмахивалась вслепую, не слушала предостерегающих криков, визжала и норовила броситься ко дну. Уже головное покрывало слизнули и унесли волны, распущенные волосы Ингирид, намокшие и черные, плыли по воде, как плети водорослей; мех накидки почернел, а лицо побелело от холода. Она походила на богиню жадности, на воплощенную корысть, у которой одна дорога – к гибели.

– Госпожа… Пойдем… на берег!– задыхаясь, захлебываясь ледяными брызгами, умолял Книв и понимал, что она его даже не слышит.

Руки уже сводила судорога, ноги были как чужие, а Ингирид все рвалась, словно в нее вселилось разом десять троллей. Книв чувствовал, что слабеет гораздо быстрее нее, что вот-вот госпожа выскользнет из окоченевших рук, и тогда все, конец…

И тогда парень вспомнил, чему его учили дома. Глубоко вдохнув, собравшись с силами, Книв коротким и точным движением ударил кулаком в голову Ингирид. И поспешно подхватил ослабевшую хозяйку.

Продравшись через толпу, Эрнольв увидел Книва, несущего на руках бесчувственную Ингирид. Оба промокли насквозь.

– Скорее… А то она застынет и умрет… – едва шевеля синими губами, бормотал Книв, и его руки, державшие госпожу, дрожали крупной дрожью.

Эрнольв развернулся и побрел к берегу, расчищая ему путь.