Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 1: Последний из Лейрингов

Бьярта сидела на корме «Волка», сжимая голову руками. Первые звуки боя словно пробудили ее от сна, длившегося чуть ли не месяц. Если квитты сейчас будут разбиты, это конец всему: она потеряет последнюю возможность помочь Стормунду, и ей самой останется только броситься в море! Но так не может быть, чтобы Хагир был разбит! Он умеет драться, и люди в него верят! Бьярта тоже верила, но не находила сил поднять голову из-за щита и посмотреть вперед, где совсем близко, в десятке шагов по кораблю, кипело сражение, клинки с хрустом врубались в щиты, раздавались крики. «Волк», железными крючьями прикованный к «Кабану», бешено содрогался вместе с ним, и сердце Бьярты то отчаянно билось, то замирало, дыхание теснилось от жгучего желания, чтобы все было кончено в считаные мгновения, чтобы сейчас, сейчас была одержана победа, чтобы все осталось позади…

– Стой! Не дергайся! – кричали голоса где-то там, перебивая друг друга, то сливаясь с железным лязгом и деревянным треском, то снова выделяясь. – Бросай меч! За борт бросай! Хорошо. Вон туда, на корму.

– Готово! Вот он! Хагир!

– Плыви себе! Да брось лук, на кой он нам сдался!

– Тролль тебя дери!

– Хагир!

Опять услышав имя Хагира, Бьярта наконец решилась поднять голову. Шум утих почти совсем. Выглянув из-за щита, она обнаружила, что битва окончена: «Волк» был почти пуст, а вся толпа собралась на «Кабане». Это вроде бы хорошо… Куда лучше! В воде виднелись головы плывущих прочь от кораблей, на волнах качались цветные пятна щитов. С полтора десятка человек, безоружных, толпилось на корме «Кабана», и квитты держали их под клинками.

Драка продолжалась только в одном месте: у борта стоял Гельд сын Рама, с непокрытой головой и мокрыми от пота волосами; прикрываясь половинкой разрубленного щита, он отбивался от троих наседавших на него квиттов. Бьярте бросилось в глаза его лицо – без улыбки, которую она при первой встрече видела у него постоянно, со злобно прищуренными глазами. Обрубок щита трещал, Гельд не успевал отражать всех ударов, хотя боец он был крепкий и мог бы выстоять против троих вчерашних рыбаков. Но только какое-то время. Отступать ему было уже некуда, и оставался один путь – за борт, если успеет.

Вдруг Бьярте стало страшно, и она вскочила на ноги. Она не помнила толком, что человек этот с участием отнесся к ее выдуманным бедствиям, предлагал помощь, давал добрые советы, оставил подарок – она только чувствовала, что его гибель будет несправедливостью, несчастьем.

Пробежав по днищу корабля, Бьярта натолкнулась на борт и закричала изо всех сил:

– Стойте! Хагир! Останови их, не убивайте его!

Хагир свистнул, и трое квиттов отступили на шаг, по-прежнему держа барландца под клинками. Скользнув взглядом по врагам, Гельд посмотрел на Бьярту. Он тяжело дышал, светлые волосы прилипли к высокому лбу, и взгляд оставался жестким, совсем не таким приветливым, как там, в усадьбе… Конечно, он узнал ее, и на миг Бьярте стало стыдно. Казалось, она предала его… хотя какое же это предательство? Каждый день кто-то лишается добра, а кто-то его приобретает.

– Бросай секиру, – велел Хагир барландцу. – Тебя никто не тронет. Ваша кровь мне не нужна.

Гельд опустил обломок щита и молча бросил секиру на днище корабля. Один из квиттов подобрал ее.

– Все их оружие – к нам, – коротко распоряжался Хагир. – И у кого что найдется – в сундук, как я сказал. Этих вязать. И быстрее, а то нас снесет в море.

Квитты, разгоряченные и ободренные победой, живо принялись за дело: обезоруженных барландцев связали, торопливо обыскали, снимая шейные гривны, обручья, пояса, перстни. Мечи, копья и секиры валялись под ногами, как хворост. Мельком оглядывая добычу в руках своих людей, Хагир отмечал: будет десять марок серебра. И даже еще останется, так что вся дружина будет довольна. Сундуки и мешки с «Кабана» поспешно перекидывали на «Волка»; мешки падали мягко – меха, не иначе. Было несколько мешков зерна, а в двух тяжеленных сундуках что-то гремело. Каменные котлы в сундуки не запирают, значит, там может быть бронза. Тоже хорошо.

Но… Присев, Хагир поднял голову лежащего у мачты парня из усадьбы Ульвмода Тростинки. Возле самого сердца – отверстие от клинка, крови мало, значит – вся внутри. Мертвое лицо сморщено, будто парень перед самой смертью пытался что-то сообразить, понять, что такое с ним происходит. То ли Хьёрт, то ли Ауд – он еще плохо знал по именам свою новую дружину. И вон еще один… Хагир узнал спину Глома из людей Гьяллара, в спине торчало короткое копье. Так глубоко и сильно вошло, что тело прибито к днищу корабля, не сразу и поднимешь. Двое… или больше? А иначе не бывает. Дядя, Ингвид Синеглазый, говорил, что всякий кубок на победном пиру до половины налит кровью.

Когда с добычей было покончено, Хагир приказал вырубать крючья. Пришла пора браться за весла: за время битвы оба сцепленных и неуправляемых корабля отнесло довольно далеко от берега, а ветер крепчал.

Перегнав всех своих людей на «Волка», Хагир сам обрезал веревку на руках Гельда. Тот молчал и посматривал на него испытывающе.

– Не знаю, как вы поплывете дальше, но попытайтесь, – пожелал ему Хагир. – Если вас спросят, кто вас так обидел, отвечайте: это сделал Хагир сын Халькеля, но толкнул его на это Вебранд Серый Зуб. Понятно?

– Хагир сын Халькеля? – повторил Гельд и вдруг пристально глянул ему в лицо. – Из Лейрингов?

Хагир кивнул. На беседу времени не оставалось, неуправляемый «Кабан» отчаливал от борта «Волка», и Хагир поспешно перепрыгнул на свой корабль. Гельд больше не смотрел ему вслед, освобождая своих уцелевших товарищей, чтобы вместе с ними сесть за весла. За вычетом убитых, раненых и упавших за борт, у него оставалась едва половина – самое необходимое число, чтобы «Кабан», лишенный паруса, мог добраться до берега.

Прекрасный парус, синий с красным солнцем посередине, кое-как свернутый, валялся под мачтой «Волка». По днищу корабля едва удавалось пройти – так загромоздили его мешки с «Кабана». Перед сиденьем кормчего лежал перевернутый щит, полный серебряными гривнами, обручьями, поясами с серебряными бляшками, прочей дребеденью. Нашлось даже два рога для питья с серебряной оковкой. Бьярта сидела рядом и лихорадочно копалась в серебре, радостно вскрикивая при виде всякой тяжелой или искусно выполненной вещи. В ее руках была свобода Стормунда! Когда Хагир подошел, она подняла к нему румяное лицо с совершенно сумасшедшими от счастья глазами.

– Богиня Фригг! – бормотала она. – Сколько всего! И так просто!

– Ну, не очень просто! – отрезвил ее Хагир. – Мы пятерых потеряли, ты знаешь об этом? И все – из новых… И еще шестеро не скоро будут драться или грести. Вон, Гьяллару плечо развалили – ты бы пошла его перевязала.