Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 2: Дракон Памяти

Хагир слушал и думал, что семейные предания, которые он слышал еще в детстве, оказались не так уж далеки от истины. Говорили, что кубок происходит из наследства дракона Фафнира. Свартальвы и великан Свальнир от того недалеко ушли.

– Отдай мне его! – опять попросила Дагейда. – Я дам тебе за него горы золота!

Хагир покачал головой. Сила духа, доблесть и удача предков – единственное, что ему было нужно, и слово «золото» для него сейчас было таким же пустым звуком, как для ведьмы слово «любовь».

– Смотри! – Лихорадочно торопясь его уговорить, Дагейда вскочила с камня и взмахнула рукой. – Вот мои сундуки и кладовые!

Она провела рукой по ближайшей скале, и та вдруг раздвинулась, открыв проход высотой в человеческий рост. А внутри скалы стояло облако золотистого света. Хагир пригляделся, моргнул: казалось, просто рябит в глазах. В скале грудами лежал золотой песок, в нем виднелись самородки причудливых очертаний, то с орех, то с кулак, то с целую голову. Яркое сияние парило над золотом, и прекраснее этого света не было ничего… Так, должно быть, освещены палаты богов…

– «И сверкающее золото было вместо светильников!» – торжественно провозгласила Дагейда. – Хочешь, все это будет твое? Я позову мою челядь, и она живенько перетаскает все это, куда ты скажешь. Моя челядь построит тебе дом, изготовит столбы и скамьи, которым позавидуют все конунги, будет служить тебе до самой смерти! Хочешь? А питаться она может камнями, песком и ветками, так что во всем Морском Пути не будет человека богаче тебя! Хочешь?

Хагир покачал головой.

– Нет, не хочу, – сказал он, и скала с грохотом закрылась.

На поляне показалось темнее, будто часть солнца осталась заключенной в скале.

– Ты не хочешь богатства? – Дагейда смотрела на Хагира с недоверием. – А чего же ты хочешь? Ко мне сюда часто приходят люди и возятся возле моих золотых ручьев.

– Мне не нужно это.

– Тебе во всем будет удача! – торопливо воскликнула Дагейда. Она делалась все более и более возбужденной, ее волосы сами собой колебались и вставали дыбом, все тело сотрясала дрожь, и она казалась похожей на можжевеловый куст под порывами ветра. – Я затуплю оружие твоих врагов, я отниму у них попутный ветер и пошлю противный! Я научу тебя заклинаниям! Любым заклинаниям: чтобы сделать неуязвимым в битве тебя и твоих людей, чтобы зажигать и гасить огонь, чтобы насылать и исцелять болезни, даже оживлять мертвецов! Хочешь?

– Я не отдам тебе кубок, – просто сказал Хагир. Ни на какие блага он не мог променять наследство своего рода, и все слова ведьмы значили для него не больше, чем шум ветра. – Он ушел из твоего рода и пришел в мой. Больше я его не выпущу.

– Смотри – ты держишь в руках свою неудачу! – пригрозила ведьма. – Ты же слышал: Дракон Памяти приносит пользу только тогда, когда получен добром! А ты получил его дурным путем: я вижу на нем черную тень! Ну, вспомни! Разве он принес тебе удачу?

Ее лицо стало злым и до того отвратительным, что не хотелось на нее смотреть. Казалось, сейчас человеческий облик сползет с нее и растает, на месте женщины останется какое-то мерзкое существо; от нее исходили волны злобной, растревоженной, нечистой силы, и у Хагира было ощущение, что его пронзают насквозь невидимые хищные клинки.

Хагир опустил глаза к кубку, точно хотел увидеть ту черную тень, о которой она сказала. Но вместо этого увидел темный курган, горящие глаза умирающего оборотня. «Из всякого блага, что ты задумаешь, выйдет зло!» – зазвучал в ушах низкий, глухой голос, изливающийся из неподвижной волчьей пасти. Вспомнилось, как он впервые держал в руке этот кубок, стоя над курганом оборотня. Потом… Недолгое торжество, когда Ормкель с дружиной был разбит на воде Березового фьорда, а потом… Смерть Стормунда, гибель дружины и усадьбы… Отказ Фримода ярла помочь… «То, к чему ты так страстно стремишься, станет твоим проклятием…» Хлейна… «Я скоро женюсь… на Хлейне, воспитаннице моей матери…» Долгие путешествия от одной бедной усадьбы до другой, где ты зовешь людей биться за свободу, а на тебя смотрят как на сумасшедшего или даже как на врага. «Знаем мы таких героев! Вы натравите на нас фьяллей и уплывете, а нам расплачиваться за вашу удаль!» «Десять человек там и закопали, чтоб ты сдох! И ни одного фьялля рядом не было, все свои, квитты!» «Я не собираюсь губить своих людей ради тех, кто сам себе не может помочь… Сейчас – отлив, как это ни печально…»

Образы и видения мелькали одно за другим, Хагир видел то тело Стормунда на темной мерзлой земле, то исхудалую женщину со вдовьим покрывалом, то Яльгейра Одноухого, повествующего о местной войне за поле и пастбище, то лицо Вигмара Лисицы. Все это – лики его неудач. Вся жизнь разом показалась сплошной цепью поражений. Ни в общем деле, ни в своем собственном он не добился ничего хорошего. Все благо, что он задумывал, обращалось во зло и било его самого. Он совершил свой первый подвиг в одиннадцать лет, и этот же подвиг привел к тому, что спустя несколько дней он увидел величайший позор своего рода: Гримкель конунг без борьбы отдал меч фьяллю Асвальду Сутулому…

Образы толпились так густо, каждый из них был так ярок и резок, что Хагир ясно ощущал, как чья-то посторонняя рука вталкивает все это в его сознание. Вернее, будит уснувшее, потому что здесь нет ничего нового, а лишь то, что он сам когда-то пережил и запомнил. Он зажмурил глаза и затряс головой. Прочь, все прочь!

– Дракон Памяти не принесет тебе удачи! – шипел рядом злобный голос, голос одной из тех норн, что приносят злую судьбу. – Отдай его мне! Избавься от твоей неудачи! Брось чужие пороки и ошибки! Начни все сначала, начни все заново! Будь самим собой!

Хагир молчал и крепко сжимал в руках кубок. Даже ошибки предков казались ему драгоценным достоянием, отдавать которое ни за что нельзя. Бросить ошибки предков, начать сначала – значит повторить эти ошибки. Бросить все – и остаться на пустом месте, вернуть к себе Века Великанов. Не может быть, чтобы предки боролись и ошибались зря. Они хотели лучшей жизни для себя и своих потомков и уже потому были правы в поисках и жили не зря. Из своих ошибок они вынесли опыт и силы, отвергнув которые их потомок ограбит сам себя. Ингвид Синеглазый окончил жизнь несчастливо, но разве это значит, что он жил зря? Его жизнь и его смерть продолжаются в душе Хагира, а значит, он понесет их дальше… На миг мелькнули видения какого-то нового дома, новых людей – то, о чем говорил ему Вигмар Лисица. И вместе с тем возникло прочное сознание, что для появления этих новых Лейрингов он должен крепче держать кубок, держать память об Ингвиде Синеглазом и обо всех прочих, чьих имен Хагир сейчас не помнил.

Хагир открыл глаза и встал, чувствуя, что справился с наваждениями. На полянке начало темнеть, лишайники и мхи уже не сверкали яркими живыми красками. Только вода в «пивном котле» кипела так же бодро и неукротимо.