Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 2: Дракон Памяти

– У всех свои беды, и все терпят, думая, что хуже никому не приходится.

– Я не знаю, как там у других, и знать не хочу! – с досадой ответил Хагир. – Я не понимаю, почему мы должны терпеть все эти унижения, а ведь наши отцы и деды жили гордо, свободно!

Вигмар усмехнулся, как будто услышал глупость, и Хагир усомнился в своих словах. У предыдущих поколений тоже случались войны и неурожаи. Но они складывали о себе гордые песни, а сейчас раздаются только брань и жалобы.

– В жизни, знаешь ли, бывают приливы и отливы, как в море, – помолчав, заговорил Вигмар. – Только среди людей то и другое длится по многу лет. В прилив народ одерживает победы на море и суше, занимает новые земли, открывает горы с железной рудой и ручьи с золотыми самородками, ткет ковры, отливает золотые украшения, складывает такие песни и саги о себе же самом, что у потомков сердце бьется и слезы выступают от счастья. А благодарят за все это конунга, который правил именно в это время чисто случайно. И в лучшем случае не мешал людям работать. А потом наступает отлив. Все валится из рук, народ теряет то, что сам же завоевал и построил, и никто не знает, почему это происходит. Все валится и летит, как снежная лавина с гор. И пока не придет время прилива, эту лавину не остановить. Сейчас – отлив, как это ни печально. Что-то вроде Великанской зимы, что длится втрое дольше обычной. Время от времени так бывает, и, наверное, боги не зря это придумали. Эти приливы и отливы – как смена зимы и лета. Перемена, необходимая для равновсия мира. Или как Затмение Богов. Время от времени старый мир должен рушиться, чтобы освободить место новому. Но новый мир не возникает мгновенно, он вырастает постепенно, как дерево из семечка. И сейчас он только проклюнулся. Плодов с него ждать еще рано.

Хагир молчал, пытаясь осознать все это. Пока он понял одно: Вигмар Лисица не пойдет воевать, потому что считает войну безнадежной, и находит этому какое-то законное и естественное объяснение.

– Сейчас все со всеми воюют, но никто не одерживает побед, – добавил Вигмар. – Благородные люди поднимают оружие на фьяллей, подлецы – на тех, у кого есть что отнять. Но все это – волны отлива. Я ни во что не стану вмешиваться.

– Но почему же вы воевали тогда, пятнадцать, семнадцать лет назад? – спросил Хагир. И здесь то же самое: ему требовался тот Вигмар, что был пятнадцать лет назад, а его больше нет! – Разве тогда нельзя было терпеть? Ведь война только что началась, земля еще не была так разорена.

– Во-первых, ждать разорения не многим лучше, чем на деле его пережить. А во-вторых, мы были другие. Было больше гордых и смелых людей, которых в тех же битвах и перебили. Мы были моложе, я и твой родич Ингвид.

– Ему было за сорок! Столько, сколько тебе сейчас!

– Он в сорок был душой моложе, чем ты в двадцать пять! Ты вырос на поражениях и оттого никогда не был по-настоящему молодым! Ты гордишься только прошлым своего рода и оттого постоянно ощущаешь себя ограбленным, ущемленным, униженным! А мы видели свою силу в настоящем, мы были горды, были готовы умереть, но не отступить! Свои поражения мы считали случайными. Наш отлив начинался, но мы еще этого не знали. А нынешние люди знают, все до единого. Наши души лежат сейчас на самом дне. Трепыхаясь, они обманывают сами себя и втайне об этом знают. Они сломаются от первого же удара, потому что сами в себя не верят. И только потом, позже, их начнет потихоньку выносить обратно наверх. И когда они вынырнут со дна, тогда ты сам об этом узнаешь. И тогда не ты ко мне приедешь, а я к тебе. Вместе со всеми сыновьями, кому исполнится уже двенадцать лет. А пока… Послушай меня: отправляйся в Нагорье, вышвырни оттуда этого подлеца, прости, твоего родича Гримкеля, который своей жизнью только позорит нашу землю, – на это я тебе с удовольствием дам людей! Возьми в свои руки хозяйство, плавь железо, женись и расти сыновей. Я даже готов отдать тебе мою дочь, если ты подождешь ее еще года три-четыре. И вот тогда лет через пятнадцать-двадцать мы повоюем как следует. Ты, я, Даг Кремневый, Асольв Непризнанный и еще много, много людей.

Хагир молчал. Он не спорил: Вигмар твердо верил, что только этот путь и приведет Квиттинг к нескорой, но верной победе. Но и согласиться он не мог: его душа стремилась к немедленной мести за Острый мыс и Березняк, тяжесть его сердца могла быть облегчена только напряженным горячим действием. Он не сможет носить эту тяжесть еще двадцать лет.

– Не уговаривай его, – сказала Вигмару жена, красивая светлокожая женщина лет тридцати пяти. Все это время она сидела поблизости с прялкой и внимательно слушала разговор, не вмешиваясь. – Что для тебя хорошо, то ему не подходит. Про твои приливы и отливы слишком грустно слушать: он не виноват, что его молодость, лучшее время, пришлась на отлив. Понятно, что он любой ценой хочет превратить его в прилив.

– Но это глупо! – с воодушевлением воскликнул Вигмар, и Хагир вдруг поверил, что тот когда-то был молод и неукротим. – Идти против потока то же самое, что среди зимы ломать лед на реке, не дожидаясь, чтобы сам растаял! Весна придет в свое время, и не раньше. Так заведено. И хоть ты бейся головой о каждый встречный камень, это не поможет. Надо пережидать и стараться понести как можно меньше потерь. Сохрани корабль, и тогда поплывешь гораздо быстрее, как только ветер сменится. А грести против бури значит переломать весла, опрокинуть корабль и самому не дожить до попутного ветра. Может быть, имеет смысл не рвать паруса, а переждать. А попутный ветер непременно подует, это так же неизбежно, как весна после зимы. Хотя, может быть, ты к тому времени слегка поседеешь. Но тогда Великанская весна достанется твоим детям. Лучше радоваться за них, чем сокрушаться за себя. Позаботься пока, чтобы они у тебя были.

Хагир опять промолчал. Он уже говорил, что ради счастья детей надо что-то сделать. Но что толку в словах, если битвы Вигмара уже позади? Когда-то он сделал все, что мог. Теперь черед за другими.

– Ничего не наладится само собой! – убежденно сказал Хагир. – Может, ты и прав насчет приливов и отливов, но, мне думается, ветер с неба посылает орел, а в нашей жизни ветра и течения создаем мы сами. Надо что-то делать, чтобы что-то сделалось.

– Пусть каждый делает то, на что у него хватит сил, – мягко и немного грустно подсказала хозяйка.

Вигмар двинул бровями: делай как знаешь, я тебе не воспитатель.

– Наверное, каждый должен пережить свои битвы, – сказал он. – Я своих хлебнул по горло, и кто я такой, чтобы отговаривать тебя от твоей доли? Надо же и тебе запастись гордыми рассказами для будущих сыновей!

Он потрепал по рыжеватому затылку одного из младших, лет шести-семи. Хагир подавил вздох.

– Я имел в виду не это, – произнес он. – Конечно, я не прочь прославиться, но я отлично знаю, какой ценой слава достается, и ради одной славы не повел бы людей на смерть.