Иан Эсслемонт - Печаль Танцора

Он ждал и ждал. Ничего не происходило. Мастер осмелился поднять голову. Амулеты и безделушки звенели, торговец ворочался, садясь среди разгрома. - Где... где оно? - выдохнул Фенех.

- Убежало, - сам себе не веря, отвечал торговец.

Фенех встал на ноги. - Боги... что... кто там... Мне пора на работу. - Он ощупал себя, будто не веря, что остался цел, и побрел прочь.

- Эй! - слышал он вопли торговца посреди пустоты. - Чей он был? Кто хозяин чудища? Кто заплатит за мой лоток?!

***

Генот Эмтар валялся пьяный в одном из тех разграбленных зданий, что некогда служили храмами давно забытых богов или местами собраний культов. Весьма уместно, думалось ему, обитать в подобных развалинах, ибо и сам он был прежде жрецом культа Чаровницы. Однако отпал от ордена или, скорее, орден отодвинулся от него. Слишком вы самодовольны, твердил он братьям и сестрам уютных синекур, всем, греющим объемистые зады у очагов и потребляющим слишком много пищи. Не стеснялся возглашать презрение и негодование. Где, говорил он, пламя, привлекающее неофитов? Где страсть и убежденность веры? Вы тратите больше сил на интриги ради возвышения и престижа, чем на спасение паствы. Тут он тоже не выбирал выражений и не стеснялся называть имена.

И что было ему наградой? Самые непривлекательные из послушаний. Такова ныне благодарность за заботы о процветании ордена? Что ж, решил он, в Бездну мистерии и поклонения... и ушел от всего.

Хотя сердце разорвалось, когда ему пришлось отвергнуть веру.

Он снова поднес высокий грубый кувшин к губам, пролив большую часть на запятнанную рясу. Отщепенцам подобает ютиться в трущобах, сказал он себе и поднял кувшин, салютуя темным углам, куда не добирался косой свет луны.

Он был не одинок. Другие силуэты сгорбились в сумраке: соратники по несчастьям, жертвы жизненных невзгод и беженцы войны. Все они голодали и мерзли в холоде близкой зимы.

Генот отдал честь и им: нуждающимся, пастве, кою настоящий жрец должен беречь пуще личного гнезда. Глотнул, чуть не подавившись мерзким кислым пойлом.

И тут что-то сдвинулось в самом мрачном углу старого храма. Отставной жрец узнал явление, и волосы встали дыбом на затылке. Лишь во время величайших ритуалов призыва встречался он с этим феноменом, когда мерцала гладь пруда или колебалось серебряное зеркало. Так открывается вход в Высокое Королевство.

Он встал, бросив кувшин на пол, среди других осколков. Соседи ворчали, выражая недовольство. А на подсвеченной луной мозаике пола шевелились тени, кружась в калейдоскопическом танце. "Покажи мне!" умолял он тьму, широко раскрыв объятия. "Подари откровение!"

Тени поползли, будто прячась, мельком явив сумрачный пейзаж - каменистую равнину - и громадная тварь прыгнула в храм, завыла, подняв голову к небу.

От зычного рыка сыпались камни. Все обитатели трущобы повскакали и убежали, вопя и стеная. Впрочем, Генот едва слышал их за псовым рычанием.

Тварь была страшна и прекрасна. Пес нездешних размеров, белесые бока изрыты шрамами, мышцы трепещут в ожидании кровопролития. Генот узнал эту повадку: зверь был выпущен на охоту. Он поднимал тупую морду, куда больше головы Генота, и принюхивался, глядя по сторонам.

Острые уши прижались, рык походил на грохот катящихся валунов; зверь прыгнул по мозаике, когти скрипели, оставляя царапины на камне - и взлетел, будто решив убиться о стену. Однако фигура пропала среди камней, словно в стене было окно.

Генот стоял в тишине, задыхаясь, сердце стучало. - Благодарю! - выдохнул он, раскинув руки. - Благодарю. - Пал на колени, обнимая тьму, лицо поднялось к ползущим сверху теням. "Благодарю".

***

В последующие дни выходца видели по всему Ли Хенгу; каждое кольцо улиц в кругах стен получило свою долю паники. Шелк сбился с ног, расследуя все встречи. За посещениями не виделось логики и плана. Свидетели твердили о монстре, пробивавшем стены и пропадавшем в тупиках. Зверя винили в нескольких смертях, однако Шелк не находил прямой связи существа с гибелью людей. Сердце старика разорвалось от ужаса; старуха в панике упала с лестницы и умерла от ран; взбесившийся мул растоптал ребенка; стена упала на целую семью. Ни один из горожан не был сожран или растерзан на куски - по крайней мере, среди найденных.

Явления были разделены большими расстояниями. Между местами не было видимых следов, полос разрушений. Тварь словно скакала туда и сюда по воле случая. Или, начинал подозревать Шелк, люди попросту подскакивали от каждой тени.

Кажется, увидеть монстра стало признаком моды. Описания разительно разнились. Так называемые свидетели клялись, будто тварь была демоном с глазами-очагами, или косматым зверем, чьи челюсти могли перекусить лошадь; помесью степного льва с демоном; чудовищным шакалом или самим Трейком, кузеном Рилландараса.

На месте последней встречи Шелк с удивлением нашел на полу россыпь карт того сорта, что таланты используют для гаданий. Заинтересовавшись, поднял одну из кучи битого стекла, старинных вещиц, сломанных свечей и гусиных перьев рваной подушки. Карта была мятой и тонкой, сделанной из дешевой бумаги. На сумрачном холме мускулистая фигура, нагая по пояс, сгорбилась, работая над возведением некоей постройки. Маг достаточно знал Колоду Драконов, чтобы узнать Каменщика Тьмы.

Он подошел к свидетельнице, хозяйке магазинчика. Показал ей карту. - Ваши?

Испуганная женщина кивнула, сглотнув. - Да, - едва прохрипела она. - Гадала.

- Для кого? Они сбежали?

Женщина потрясла головой: - О нет, господин. Не клиент. Просто определялась, испытывала будущее.

Шелк потерял интерес и отвернулся.

Переступил остатки двери и помедлил, склоняя голову набок. Вспомнилась другая встреча и разговоры о Колоде Драконов: та колдунья, гостья, растрепа с дикими волосьями. Как он назвалась? Леди Ночь? Клялась, будто изучает что-то, связанное с Колодой. Наверняка она это и устраивает. Шелк потерял ее следы, но теперь отыщет. Если тварь уже не съела ее.

Некоторое время спустя он бросил обход мест появления твари пустился на поиски Королла. Выследить мага-полукровку оказалось сложнее, чем он ожидал. В конце концов ему попросту пришлось кричать в тоннелях, взывая к Теломену.

Шелк ждал, стоя во тьме. Факел плевался и шипел в руке, смола догорала. Он склонил голову, прислушиваясь. Тишина была абсолютной. Какая разница с улицами наверху! Движение заставило его вздрогнуть, но то были лишь крысы, переваливающейся трусцой пробежавшие по проходу. Глаза блестели в свете факела, будто фонарики. Он не обратил на них особого внимания, как не обращал особого внимания, в сущности, ни на кого рядом.