Иан Эсслемонт - Пристань Мертвого Дома

Оставив позади обычных горожан, они пошли к боковой рампе, отведенной для жречества. Полукруг скамей был почти пуст. Несколько пожилых жрецов пятнали камень, выглядя как взъерошенные, ожидающие поживы вороны. Кое-кто заметил Тайскренна и встал, кланяясь из уважения к алому поясу - знаку наивысшего, после Демидрека, ранга.

Они с Корсденом заняли места впереди. За усыпанным костями дном ямы встала и поклонилась им Правосудящая (сегодня эту роль играла старая жрица, чьего имени он не смог припомнить). Тайскренн ответил на поклон.

Ряды сидений постепенно заполнялись, так что он удивился величине толпы; может быть, сегодня был праздник или день поклонения одного из младших божеств - Полиэли, Беру, Бёрн или Худа? Корсден завел беседу с одним из старших жрецов, и Тайскренн невольно покачал головой. Как типично для этого человека: легко сходится с кем угодно.

Когда беседа окончилась, Тайскренн заметил: - Впечатляющая толпа.

Корсден кивнул. - Да уж. Я уже указал на это Реутену, и он меня просветил. Сегодня нас ждет особенное зрелище.

- Убийца?

- Нет. Назойливая гостья. Жрица той надоедливой чаровницы.

Тайскренн искренне удивился. - Неужели? Королевы Снов? К нам проникли ее прозелиты? Изрядная наглость. Хотя... - он сложил кончики пальцев и поднес к подбородку, размышляя. - Интересная тема. Как можно схватить жрицу богини, якобы способной предсказывать будущее?

Корсден хихикнул. - Отличный вопрос. Богиня лжива, конечно же. Лишь в Д'рек можем мы видеть истину мира. Истину цикла смерти, гниения и обновления. Возрождения и возврата. Таково равновесие двух ликов Д'рек. Разрушение и Творение.

- Отлично сказано! - с одобрением вмешался согбенный жрец, тут же закашлявшись и выхаркнув полный рот слизи.

Тайскренн обменялся с Корсденом уклончивой улыбкой. Повисло молчание - увы, их беседа не могла остаться не подслушанной.

Пока шли малые казни - на глазах у воров их руки пожирались хищными личинками, коих специально разводит жречество - Тайскренн размышлял над жуткой литанией, которую провозгласил Корсден. Да, лишь одна Д'рек, самая древняя среди древних вер, подчеркивала великую истину: из смерти происходит жизнь, одно необходимо для другого. Искаженный культ Худа подошел близко, но в глазах принявших Д'рек его учение представляло лишь полумеру или ошибку. Ложный путь, говоря более возвышенно. Смерть есть не окончание, не итог. Скорее она - дверь. Дверь к преображению и служению грядущим поколениям. Самый краткий экскурс в окружающий мир способен убедить в том любого. Листья опадают, но вырастают вновь. Из гнили и праха растет новая жизнь. Это самоочевидно. Потому у Д'рек два лика. Мужской, разрушительный, и женский, сулящий процветание.

В яму опустили двоих, скованных цепью. Их закидывали рваными тряпками и гнилыми овощами. Должно быть, это развод. Решившиеся разорвать узы брака, естественно, должны быть преданы смерти. Кто может сказать, сколько людей не родится из-за безответственности этих двоих? Любое общество, любая почитающая рождение и размножение религия должны счесть разделение пар худшим из грехов. К чему славить святость жизни, если бесплодные эгоисты не побиваются камнями?

После свершения обычных казней жрецы приступили к "судилищу дня". Старуха Салин - Тайскренн вспомнил, наконец, ее имя - подняла руку, возвещая последнюю экзекуцию. В яму вели связанную женщину. Тайскренн удивился ее молодости. Вся в крови и ранах, одежда порвана. Однако подбородок был упрямо поднят, на лице гордость смешивалась с неверием.

Он одобрил это: в конце концов, тоже жрица.

Салин подняла вторую руку, призывая к тишине. - Итак, ты была приговорена к смерти. Позволяем тебе последнее слово - и я советую тебе молиться о снисхождении Д'рек.

Юная жрица Чаровницы сильней вздернула подбородок, глубоко вдохнула. - Жрецы и жрицы Д'рек, - сказала она громко, удивив Тайскренна, - я пришла, дабы принести весть. Измените пути ваши, или пострадаете от собственной самонадеянности.

Салин встретила взгляд Тайскренна с той стороны ямы, и он воздел бровь, как бы комментируя. "Поразительно".

- Или же, - продолжала женщина, оглашая весь амфитеатр, - придет время расплаты. Вы познаете недовольство Д'рек и сами накажете себя.

Салин вскочила, выставляя палец. - Вновь жалкая ложь! - Она качала головой, полная сожаления. - Мы милостиво дали тебе шанс умолить Д'рек, ты же упорствуешь в поношении! - Рука упала. - Да свершится казнь!

Внизу, у края каменой ограды, барабанщики подняли палочки и принялись лупить по пузатым, словно чайники, поставленным в ряд на сырой земле барабанам. Мускулистые музыканты были обнажены по пояс, изящная филигрань татуировок - скорпионы, жуки и многоножки - покрывала спины и руки. Казалось, насекомые извиваются в такт нарастающему ритму.

Все ждали, даже жрица Королевы Снов. Она стояла, тяжело дыша, глядя налево и направо, будто ожидала появления палача. Тайскренн понял, что она действительно впервые появилась на острове. Женщина не упала в обморок, не начала молить о милости - да, у нее волевой характер, ее поддерживает сила убеждений.

Какой стыд, что некто столь сильный одержим неверными идеями. Но кого еще могли направить с опасной проповеднической миссией на остров Картул?

По толпе пробежал ропот предвкушения: до скамей донесся зловещий шорох. Он исходил из отверстий в полу ямы; приговоренная услышала его и попятилась.

Шорох стал громким шипением. Барабаны грохотали во всю мочь. Из дыр в земле выбирались кишащие рои насекомых.

Рот жрицы открылся в вопле смертельного ужаса, но звук не был слышен за скрежетом тысяч панцирей. Живой потоп залил все дно ямы.

И вновь, к ее чести, жрица не пыталась бежать. Нашла самый высокий из выступающих камней и встала на него - площадку, едва ли больше пяди высотой - и закачалась, будто плавучий остров среди бурного моря в десять миллионов голодных жвал.

Ковер паразитов покрыл все дно ямы. Казалось, волны что-то ищут и откатываются в разочаровании. Ищут, ибо знают - оно здесь. Покров поднимался. Первые многоножки и жуки поползли по стенам ямы. Дети с палками бегали, хохоча, сбрасывая гадов в кишащую внизу массу. Иных они ловили в плетеные корзиночки, будто домашних питомцев.

Наконец мерзкие твари влезли на выступ, к босым ступням жрицы. Казалось, содрогнулось все хитиновое море. Оторвалось от краев, собираясь к центру. Женщина вновь закричала, неслышно, а прилив уже покрыл ее ноги. Толстым слоем пополз под юбку. Жрица мучительно выгнулась, что-то шепча, и упала, пропав под шевелящимся ковром.