Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

– Так тебе было дано знать об этом? Бедное дитя, тебе – и охранять такое сокровище… Багдемагус известил тебя, что Моргауза прознала о нем и намерена его похитить?

– О чем ты? – Она недоуменно расширила глаза. – При чем тут Моргауза? Да если бы она только взглядом прикоснулась к Граалю, это упало бы грязью на самого бога! И откуда ей знать, где он запрятан?

– Не знаю. Но она его забрала. Мне об этом сказал тот, кто видел своими глазами, как она доставала его из тайника.

– В таком случае тебя обманули, – удовлетворенно сказала Нимуэ. – Это я забрала его.

– Ты взяла сокровище Максена?!

– Ну да. – Она, торжествуя, приподнялась на ложе. В глазах ее рдели и лучились две раскаленные жаровни. Ясные серые глаза с точечками красного света в середине вдруг стали похожими на кошачьи или ведьмины. – Ты сам рассказал мне, где находится тайник, ты разве не помнишь? Или ты тогда уже погрузился в сумеречный туман, мой милый?

– Нет. Я помню.

Она спокойно продолжала:

– Ты говорил, что магия – хозяйка требовательная и ставит перед своими слугами трудные задачи. Но всего труднее мне было, когда пришлось отправиться в Сегонтиум вместо Брин-Мирддина. Однако я знала, что это веление свыше, и подчинилась. Взяла с собой двух доверенных слуг, и в конце концов мы добрались до места. Там все переменилось. Святилище исчезло, его засыпало оползнем, но я по твоим указаниям определила, где оно раньше стояло, и мы начали копать. Эта работа заняла бы много больше времени, если бы не сыскался помощник.

– Чумазый пастушок, который умеет, держа ореховый прут над землей, определять, где запрятаны сокровища.

Взгляд ее просветлел.

– Вот видишь! Зачем только я тебе рассказываю, ты и так все знаешь. Да. Он показал, где копать, и мы извлекли из земли ларец. С этим ларцом я приехала в крепость, обратилась к коменданту и ночь провела там, а он поставил вооруженную охрану у меня за порогом. Всю ночь меня одолевали видения. Мне открылось, что ты жив и на свободе и скоро увидишься с королем. Утром я попросила выделить мне эскорт, чтобы везти сокровище, и выехала в Каэрлеон.

– И разминулась со мной на два дня, – сказал я.

– Разминулась с тобой? Где же?

– А ты думала, я видел чумазого пастушка в пламени? Нет, я сам был там. – И я коротко рассказал ей, как побывал в Сегонтиуме и посетил исчезнувшее святилище. – Когда мальчик сказал мне про тебя и двух твоих слуг, я, глупец, решил, что это была Моргауза. Он не описал той дамы, сказал только, что она была… Постой, он сказал, что это была королева и слуги имели королевские знаки. Вот почему я предположил…

Я остановился на полуслове. Ее рука вдруг судорожно сжала мою. Веселый свет в серых глазах померк; она смотрела мне в лицо со страхом и мольбой. Не понадобилось провидческого дара, чтобы догадаться о том, чего она мне не рассказала, и понять, почему Артур и все остальные избегали упоминать в разговоре со мной ее имя. Нет, она не отняла у меня хитростью мою волшебную силу и не приложила руку к моей погибели – просто-напросто, когда не стало старого волшебника, она привела к себе на ложе молодого мужчину.

Мне показалось, что этой минуты я ждал давно. Улыбнувшись, я мягко спросил:

– Ну и кто же он, твой король?

Щеки ее залил румянец. Глаза опять увлажнились слезами.

– Я должна была признаться сразу. Меня предупредили, что ты ничего не знаешь. Но у меня не хватило духу, Мерлин.

– Напрасно ты так сокрушенно смотришь, моя дорогая. Что у нас было, то было, а дважды выпить один глоток эликсира невозможно. Будь я все еще хоть вполовину волшебником, я бы давным-давно все понял. Кто он?

– Пелеас.

Я знал этого юного короля, он был красив и приветлив и имел веселый, легкий нрав в противовес сумрачному складу ее натуры. Я отозвался о нем с похвалой, она успокоилась и принялась, увлекаясь, рассказывать о своем замужестве. А я слушал и смотрел на нее. Теперь мне стали заметны происшедшие в ней перемены, и я отнес их за счет магической силы, легшей тяжелым грузом на ее плечи. Моя нежная Нимуэ ушла вместе со мной в туманные дали. А в этой, что сидела передо мной, появились твердость, ровная и необоримая, и жесткая сила, и блеск, подобный блеску наточенного клинка. И в голосе ее стали слышны отзвуки глубоких тонов, властных и весомых, какими бог вещает свою волю смертным. Когда-то эти черты облика и речи были свойственны мне. Но я, принимая в начале жизненного пути свою судьбу, не брал на себя обязательств любви. Надеюсь, подумал я, что у Пелеаса сильный характер.

– О да, – сказала мне Нимуэ. – Очень.

Я вздрогнул и очнулся. Она сидела, склонив голову набок, и смотрела на меня, в глазах ее опять искрился смех. Я рассмеялся вместе с нею. А потом протянул к ней руки. Она прильнула ко мне, подняла ко мне лицо. И я поцеловал ее в губы, сначала со страстью, потом с нежностью, а потом отпустил ее.

Рождество в Каэрлеоне. Одна за другой проходят перед моим взором картины: солнце, и снег, и свет факелов, молодость и смех, отвага и гордость свершений, и время, отвоеванное у забвения. Мне стоит только закрыть глаза, да нет, даже и этого не надо, достаточно посмотреть в огонь, и все это снова со мной.

Вот Нимуэ подводит ко мне Пелеаса, который обращается со мною почтительно, а с ней любовно; он – король и муж.

– Она принадлежит верховному королю, а уж потом мне, – говорит он. – А я… со мной то же самое. Я принадлежал ему еще задолго до того, как попал в ее сети. Перед верховным королем и Господом Богом кто из нас сам себе господин?

А вот Бедуир, однажды вечером он встретился мне у реки, медленно катившей свои обильные мутно-серые воды между зимних берегов. В прибрежных камышах плавала, промеривая илистое дно, флотилия белых лебедей. Начинался снегопад, в тихом воздухе медленно кружили подобные пушинкам невесомые снежные хлопья.

– Мне объяснили, что ты пошел в эту сторону, – сказал мне Бедуир. – Я за тобой. Король тебя ждет. Пойдем. Смотри, как холодно, и еще холодает.

А на пути ко дворцу он мне сказал:

– Есть новости о Моргаузе. Она отослана обратно в Лотиан и будет жить в Каэр-Эйдине в обители монахинь. О том, чтобы ее там содержали под надежным надзором, позаботится Тидваль. И ходят слухи, что туда же к ней пришлют ее сестрицу Моргану. Король Урбген, говорят, не может ей простить, что она едва не втянула его в изменнический заговор, и опасается, как бы пятно позора не легло на него и его сыновей, если она останется в его доме. К тому же еще она взяла себе в любовники Акколона. Так что Урбген намерен ее от себя отослать и хочет только испросить согласия Артура. Не сомневаюсь, что он его получит. Артуру спокойнее будет, если обе его любящие сестрицы окажутся взаперти и где-нибудь как можно дальше отсюда. А мысль эта принадлежит Нимуэ, – со смехом добавил он и искоса взглянул на меня. – Ты меня прости, Мерлин, но теперь, когда врагами короля оказались женщины, разве не к лучшему, что и управляется с ними тоже женщина? А тебе, на мой взгляд, надо радоваться, раз можно не ввязываться в это дело…