Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

В силу своего происхождения, пусть и незаконного, Мордред был сыном одного короля-воина и внуком – причем дважды – другого. Благодаря этому, а также суровому воспитанию в среде простолюдинов мальчик привык не колеблясь бросать вызов страхам и распознавать их причину. Он отшвырнул корзину с лишайниками и что есть мочи помчался по тропе вдоль края утеса к тому месту, откуда открывался вид на залив, некогда бывший его домом.

Некогда бывший. Привычная хижина, глиняная печурка, подвешенная на лесах рыба, обвисшие фестоны растянутых на просушку сетей – все исчезло. От дома остались только четыре почерневшие стены, а над ними курился вязкий, вонючий дым, осквернивший ветер с моря. Крайние плиты крыши по большей части еще держались на каменных опорах, встроенных в стены, но те, что в середке, были потоньше и кое-где крепились к месту древесными колышками. Соломенная кровля, летней порою сухая, вспыхнула ярким пламенем, колышки обратились в пепел, плиты осели, накренились, растрескались и наконец соскользнули вниз вместе с пылающей кровлей и обрушились в комнату, превратив дом Мордреда в погребальный костер.

Да, погребальный костер, иначе и не назовешь. Мордреда замутило: он наконец-то распознал запах, напомнивший ему стряпню Сулы. Сама Сула вместе с Брудом, должно быть, остались внутри, под грудой обугленного булыжника. Крыша обвалилась точнехонько над их постелью. До глубины души потрясенный, Мордред отчаянно пытался осмыслить несчастье и находил единственно возможное объяснение. Родители, надо полагать, крепко уснули, за углями никто не приглядывал; сквозняк забросил случайную искру на дерновую, высохшую под ветром кровлю и раздул пламя. Оставалось только надеяться, что старики так и не проснулись, потеряли сознание в дыму и погибли, придавленные рухнувшей крышей, еще до того, как их коснулось пламя.

Мордред долго стоял там, глядя во все глаза и не веря, с трудом борясь с тошнотой. Резкий порыв ветра пробрал его до костей – заношенная туника почитай что не защищала от холода. Мальчик задрожал и пришел в себя. Он крепко зажмурился, словно надеясь, вопреки здравому смыслу, что стоит снова открыть глаза, и все вернется к прежнему, а пережитый ужас так и останется ночным кошмаром. Но ужас не развеялся. Глаза его снова дико расширились, словно у пугливого пони. С трудом передвигая ноги, Мордред двинулся по тропе вниз и вдруг бросился бежать сломя голову, словно невидимый всадник прибег к помощи хлыста и шпор.

Спустя часа два Гавейн, высланный из дворца на поиски, набрел-таки на беглеца.

Мордред сидел на валуне на некотором расстоянии от хижины, глядя на море. Рядом лежала перевернутая лодка Бруда, целая и невредимая. Бледный и потрясенный, Гавейн окликнул давешнего спасителя по имени. Мордред, похоже, не услышал; принц несмело шагнул ближе и коснулся его руки:

– Мордред… Меня послали за тобой. Что все-таки случилось?

Ответа не последовало.

– Они… твои родичи… там, внутри?

– Да.

– Что произошло?

– Я откуда знаю? Так было, когда я пришел.

– Не следует ли нам… может быть?..

При этих словах Мордред встрепенулся:

– Не ходи туда. Тебе нельзя. Они сами справятся.

Он говорил отрывисто и властно, тоном старшего брата. Охваченный любопытством и страхом, Гавейн повиновался, не рассуждая. Тем временем спутники принца приблизились к хижине и теперь оглядывались по сторонам, обмениваясь приглушенными восклицаниями не то ужаса, не то просто отвращения – судить трудно.

Мальчики наблюдали за происходящим, Гавейн – против воли загипнотизированный омерзительным зрелищем, Мордред – бледный как полотно, напрягшись каждым мускулом.

– А ты входил? – спросил Гавейн.

– Конечно. Как иначе?

Гавейн сглотнул:

– Думаю, теперь тебе следует вернуться со мною вместе. Нужно рассказать королеве. – Мальчуган не двинулся с места. – Мне очень жаль, Мордред. Ужасно это. Мне очень жаль. Но теперь ты уже ничем не поможешь, сам видишь. Предоставь все им. Ну пойдем, пожалуйста! И вид у тебя больной.

– Со мной все в порядке. Тошнило, вот и все.

Мальчик соскользнул с валуна, наклонился к углублению в камне и плеснул себе в лицо пригоршню солоноватой воды. Выпрямился, протер глаза, словно пробудившись от сна.

– Ну, пошли. А куда делись те люди? – Затем сердито: – Вошли внутрь? Им-то что за дело?

– Так надо, – быстро возразил Гавейн. – Разве ты не понимаешь: королева должна узнать… Ведь они… твои родители… они ведь не то чтобы заурядные поселяне, верно? – Встретив непонимающий взгляд собеседника, принц решительно докончил: – Не забывай о том, кто ты теперь! Так что и они в некотором роде состояли на королевской службе. Королеве следует знать, что произошло, Мордред.

– Несчастный случай. Что еще?

– Верно. Но нужно же доложиться королеве должным образом! Эти люди сделают все, что нужно. Пойдем, нам задерживаться ни к чему. Мы ничем не можем помочь, ровным счетом ничем.

– Можем. – Мордред указал на дверь хижины. Дойная коза с блеянием металась туда-сюда: непривычная суматоха, запахи, беспорядок пугали животное, но боль в распухшем вымени гнала к дому. – Мы можем подоить козу. Ты когда-нибудь доил козу, Гавейн?

– Никогда. Это трудно? Ты станешь доить ее прямо здесь? Сейчас?

Мордред рассмеялся коротким, отрывистым смешком – напряжение схлынуло.

– Нет. Мы заберем ее с собой. И кур тоже. Притащи-ка сеть – вон она, сушится на киле, – а я попробую поймать их.

Мальчуган бросился на ближайшую птицу, ловко ухватил добычу, затем атаковал вторую, пока та теребила обрывок водоросли. Трагедия завершилась разрядкой: горе и потрясение, по счастью, нашли выход в действии. Гавейн, принц и в будущем король Оркнеев, постоял в нерешительности минуту-другую, затем счел за лучшее послушаться и побежал снимать сеть с перевернутой лодки.

Слуги наконец вышли из хижины и встали в дверях, тихо совещаясь между собой. Двое мальчиков уже поднимались вверх по тропе. Гавейн вел козу, а Мордред нес, перебросив через плечо, наспех сооруженный ячеистый мешок с бурно протестующими курами.

Ни один из подростков не обернулся.

У дворцовых ворот их встретил Габран. Он молча выслушал возбужденный рассказ Гавейна, ласково заговорил с Мордредом, кликнул слуг и поручил им доставленную живность («Козу надо сейчас же, сей же миг подоить!» – настаивал Мордред), а мальчиков поспешно увел прямиком во дворец.

– Нужно известить королеву. Я иду к ней. Мордред, ступай переоденься и приведи себя в порядок. Она непременно захочет переговорить с тобой. Гавейн, отправляйся с ним.

Габран торопливо ушел. Гавейн проводил его взглядом, сощурившись, как если бы пытался рассмотреть нечто далекое и яркое, и пробурчал себе под нос: