Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Пробудился он поутру. Снаружи пели петухи, холодный серый свет просачивался сквозь затянутое паутиной узкое окно. Из нижней комнаты не доносилось ни звука.

Мордред отбросил покрывала, босиком подбежал к окну и выглянул наружу. Оттуда виднелся полуразвалившийся сарай, служивший одновременно и стойлом, и курятником. Рядом стояла Бриджит, подле нее на земле – корзинка с яйцами. Молодая женщина бросала курам остатки вчерашней еды, а те с кудахтаньем поклевывали и рылись в земле у ее ног.

Стойло представляло собою открытое сооружение, состоящее из задней и боковых стен, каменных яслей и покатой крыши на столбах из тесаных сосновых стволов. Из окна Мордред отлично рассмотрел все внутреннее помещение. И то, что он увидел, заставило его опрометью броситься назад к постели. Он схватил одежду и лихорадочно принялся одеваться.

В стойле стоял один-единственный конь. Его собственный. Веревки, которыми были привязаны братние лошади, валялись в соломе, среди вальяжно вышагивающих кур.

Мордред поспешно оделся. Ругать себя не имело смысла.

Что бы ни заставило братьев прибегнуть к обману и уехать без него, предугадать случившееся он никак не мог. Он подхватил перевязь и, на ходу застегивая пряжку, сбежал вниз по каменным ступеням.

Заслышав шаги, молодая женщина обернулась.

– Куда они поехали? – грозно спросил Мордред.

– Не знаю. На охоту, наверное. Велели вас не будить. Они скоро вернутся, к завтраку. – Но вид у нее был испуганный.

– Хватит меня дурачить, милая. Нельзя терять ни минуты. Ты наверняка догадываешься, куда они отправились. Что тебе известно?

– Я… нет же, господин. Я ничего не знаю. Правда, господин. Но они непременно вернутся. Может, завтра. Может, через два дня. А я позабочусь о вас как должно.

Мордред возвышался над ней. Молодая женщина задрожала. Заметив это, Мордред взял себя в руки и заговорил мягче:

– Послушай… Бриджит, так? Не бойся меня. Я тебе вреда не причиню. Но дело и впрямь важное. Касается короля, ни больше ни меньше. Сама видишь, до чего важное! Для начала, как давно они уехали?

– Часа четыре назад, лорд. Еще до рассвета.

Мордред закусил губу.

– Хорошо, умница, – все так же мягко отозвался он. – Но ведь ты наверняка можешь рассказать и больше. Ты, верно, слышала их разговоры. О чем они толковали? Они ведь выехали искать кого-то, правда?

– Д-да. Одного рыцаря.

– Они называли какое-то имя? Может быть, Ламорак?

Молодая женщина задрожала сильнее, прижала руки к груди.

– Так? Ну же, продолжай, говори. Ничего от меня не скрывай.

– Да. Да. Так его и называли. Этот злой рыцарь обесчестил мать моего господина. Он мне и прежде об этом рассказывал.

– Где они рассчитывают встретить этого Ламорака?

– Есть на берегу замок, до него отсюда много миль. Вчера мой господин побывал в деревне и прослышал – он узнает новости от заезжих торговцев, – прослышал, что этот рыцарь Ламорак вскорости здесь объявится, – сбивчиво объясняла Бриджит. – Его ждут морем, из Бретани, кажется, а гавани рядом с замком нет, и высадиться негде, уж больно опасно по такой-то погоде, так что он, верно, сойдет на берег южнее, до тех мест полдня пути, а там раздобудет коня и поскачет по дороге вдоль взморья. Там-то господин мой Гахерис и хотел с ним встретиться, прежде чем тот доберется до замка.

– То есть подстеречь и убить! – яростно воскликнул Мордред. – Если, конечно, Ламорак не сразит его первым. И братца его тоже. Что вполне возможно. Ламорак – испытанный воин, из числа королевских сотоварищей, и превосходный боец. И король им очень дорожит.

Молодая женщина, бледнея, глядела на собеседника во все глаза. Она сцепила трясущиеся руки под грудью, словно защищая покоящегося там ребенка.

– Если тебе дорога жизнь твоего господина, – угрюмо проговорил Мордред, – ты расскажешь мне все. Замок… Это ведь Каэр-Морд?

Она молча кивнула.

– Где он и как далеко? – Мордред протянул руку. – Нет, погоди. Раздобудь мне поесть – по-быстрому, пока я седлаю коня. Что угодно. Остальное доскажешь позже, пока я завтракаю. Если хочешь спасти жизнь своего господина, помоги мне выехать. Торопись же!

Бриджит подхватила корзинку с яйцами и опрометью кинулась в дом.

Мордред ополоснул у корыта лицо и руки, заседлал и взнуздал коня и, оставив его привязанным, бегом вернулся в башню.

Девушка выставила на стол подле остывшего очага хлеб и мясо. Наливая гостю вина, она не сдержала слез.

Мордред торопливо отхлебнул, прожевал хлеб, запил вином.

– Ну же, быстрее. Что произошло? Что ты еще знаешь?

Опасность, угрожающая Гахерису, развязала ей язык.

– Вы давеча вечером поднялись наверх, господин, а они все толковали промеж себя, – с готовностью ответила Бриджит. – Я уже легла. Я задремала, но господин мой так и не пришел в постель, и я проснулась и услышала…

– Ну?

– Он как раз рассказывал о том, что этот Ламорак едет в Каэр-Морд. Господин мой себя не помнил от радости, потому что поклялся убить рыцаря, а вышло, что в нужный час и брат подоспел, так что теперь их двое. Он сказал… мой лорд сказал… что это Богиня потрудилась – привела к нему брата, дабы тот помог отомстить за смерть матери. Он дал клятву на материнской крови…

Бриджит смущенно умолкла.

– Да? А он тебе говорил, кто пролил кровь его матери?

– Как же, злой рыцарь! Разве нет, лорд?

– Продолжай.

– Так что он ликовал и радовался, и они порешили уехать тотчас же вдвоем, не сказавшись вам. Они даже не ложились. Они подумали, я сплю, и тихонько вышли. Я… я не посмела дать им понять, что слышала их разговор, но мне было страшно, вот я и солгала вам. Мой господин говорил, словно… – она сглотнула, – словно одержимый.

– Он и впрямь одержим, – подтвердил Мордред. – Ну ладно. Этого-то я и боялся. А теперь расскажи, по какой дороге они поехали. – Видя, что молодая женщина снова заколебалась, он твердо добавил: – Этот человек ни в чем не повинен, Бриджит. Если господин твой Гахерис убьет его, ему придется держать ответ перед верховным королем Артуром. Ну же, милая, не плачь. Может, корабль еще не пристал и Ламорак покамест на борту. Если покажешь мне дорогу, я, чего доброго, нагоню их раньше, чем совершится злое дело. Мой конь отдохнул, а конь Агравейна – нет.

Даже изнывая от нетерпения выехать поскорее, Мордред ощутил что-то похожее на жалость: при любом раскладе Бриджит, надо думать, видела своего милого в последний раз, но тут он ничем помочь не мог. Еще одна ни в чем не повинная жертва, дань, затребованная Моргаузой в жизни и в смерти…

Мордред налил женщине вина и всунул чашу ей в руки.

– На, выпей. Тебе станет лучше. Да быстрее же! Дорога к Каэр-Морду!

Даже столь пустячное проявление доброты смутило и растрогало бедняжку. Она пригубила, сглотнула слезы.