Майк Ли - Нагаш бессмертный

Магические слова легко слетали с иссохшего языка В’сорана, а его голос стал таким громким, что колдовские призывы эхом отражались от стен. Сначала Ушоран пытался вторить ему, но его разум едва ли был в состоянии сформировать нужные слова. Ему казалось, что секунды текут необычайно медленно, а потом бессмертный и вовсе потерял ощущение времени.

В комнате начала падать температура. Внутри стало прохладно, будто они находились посреди ночной пустыни. Неизвестно откуда взявшиеся порывы ветра играли с листами пергамента на столе рядом с Ушораном, и внезапно он понял, что голос В’сорана больше не отражается от стен темной комнаты.

В какой-то момент потухли все свечи. Комнату тускло освещал только бледный мерцающий голубой луч, который висел в воздухе над кричащим черепом Тхутепа. Сосредоточившись на луче, Ушоран услышал слабое шипение, исходящее из круга, будто в нем расположилось гнездо змей. Но чем дольше он прислушивался, тем яснее понимал, что это не шипение, а шепот. Множество голосов, молодых и старых; некоторые из них настойчивые, другие напуганные. Некоторые злые. Очень злые.

Над морем этих голосов раздался крик В’сорана:

– Явись! Нагаш, сын Хетепа, я призываю тебя! Нагаш, жрец культа Сеттры, я призываю тебя! Нагаш, Узурпатор Кхемри, я призываю тебя! Внемли моему голосу и явись!

Имя Нагаша обратило хор духов в мучительные завывания. Листы пергамента взлетели в воздух; поднялся холодный ветер, обдувая лицо Ушорана. Огромная стопка книг зашаталась, а затем с грохотом упала на пол.

– Внемли моему голосу! – кричал В’соран. – Кровью твоего брата Тхутепа, повелеваю! Явись!

Столб света начал колыхаться. Из него донеслись высокие крики. Голоса отчаянно выли, изрыгали проклятия, а может, молили о пощаде.

Одного из рабов В’сорана отбросило от круга, будто соломенную куклу; он отлетел больше чем на десять футов и с глухим стуком врезался в один из деревянных столов.

В’соран протянул руку к мерцающему столбу света, будто хотел схватить его.

– Ты должен подчиниться! – кричал он. – Покажись!

Ветер крепчал, пока не превратился в голодный львиный рык. Голоса мертвых тоже становились громче, и он даже мог различить их по отдельности, ведь каждый хотел быть услышанным.

Ушоран заметил, как вокруг черепа Тхутепа начал виться дымок. Волосы и кожа почернели, будто их обдало огнем, хотя в комнате стоял холод, словно в глубинах бездны. Столб света стал ярче, а очертания – четче. Ушоран почувствовал, как ему сдавило грудь – сначала не сильно, но с каждой секундой давление усиливалось, пока ему не показалось, что за него хватаются дюжины рук. Чем отчетливее становилось это ощущение, тем настойчивее они тянулись к нему, будто сами призраки наконец-то нащупали его твердую плоть.

Раздался мучительный вопль – сначала Ушоран подумал, что закричал он сам, но потом понял, что звук исходил от В’сорана. Начинающий некромант сжал кулаки и выплеснул поток яростных слов, после чего столб света стал выше и тоньше. Ушоран чувствовал, как невидимые руки отчаянно тянут его за одежды и в конце концов разрывают их, но в этот момент столб исчез с громовым треском.

Тьма поглотила комнату. Ушоран слышал, как В’соран бормочет какие-то заклинания, а потом раздался резкий звук раскалывающегося дерева.

Когда рабы снова зажгли свечи, В’соран склонился, чтобы поднять с пола книгу Нагаша. Тяжелая стойка для чтения разлетелась на щепки; осколки дерева торчали из ладони В’сорана, но бессмертный этого, кажется, не замечал.

Ушоран разгладил свои измятые одежды. Он не сразу заметил, что в некоторых местах они оказались порваны. По его позвоночнику пробежал холодок.

– Что случилось? – спросил он.

В’соран внимательно осмотрел древнюю книгу – не повреждена ли она? – и отложил в сторону. Бессмертный осторожно вступил в круг и поднял череп Тхутепа.

– Я держал дверь открытой так долго, как только мог, – рассеянно сказал он, изучая наводящий страх артефакт. – Еще немного, и мы бы потеряли череп. Вокруг него собралось невероятное количество энергии.

– Я не об этом, – сказал Ушоран. – Что пошло не так? Почему у тебя не получилось?

Бессмертный ответил не сразу:

– Не знаю.

– Ты же сказал, что…

– Я помню, что я сказал! – огрызнулся В’соран. Он повернул к Ушораиу свою злобную ссохшуюся маску лица. – Череп – это лучшее, что может связать нас с Нагашем. Он не мог не сработать! Этот обряд еще никогда меня не подводил. Никогда!

В темноте засуетились молчаливые рабы и принялись восстанавливать библиотеку, разрушенную бурей. Ушоран рассеянно наблюдал за ними, пытаясь заставить работать свой потрясенный разум.

– Если с обрядом все в порядке, то что могло пойти не так?

В’соран медленно покачал головой:

– Непредвиденная сложность. Это… временная заминка. Ничего более. Он еще некоторое время разглядывал череп, а затем аккуратно вложил его в руки ожидающего раба. – Мне нужно это обдумать, – наконец сказал он. – Возможно, дело в колебаниях третьего перечисления…

Голос бессмертного стих, когда он повернулся к призывающему кругу. Изучая плотные строки ритуальных символов, он постукивал когтистой рукой по острому подбородку. В’соран вновь работал, поэтому, по всей видимости, совершенно забыл об Ушоране.

Это устраивало Владыку Масок. Он тихо выскользнул из библиотеки и закрыл за собой тяжелую каменную дверь. Близился рассвет, а у него еще осталось одно незаконченное дело.

Расхититель гробниц обладал острым умом и осторожностью, но оставался предсказуемым. Его запах вел из квартала Путешественников в квартал Красного Шелка, к городской пристани. Примерно за час до рассвета многие игорные дома и бордели закрывали свои двери. Множество пьяниц валялись на грязных улицах, сваленные с ног вином или корнем лотоса, а может, и тем и другим. Скучающие воины из городской стражи проверяли каждое бесчувственное тело; если среди них оказывались явные представители благородных семейств Ламии, их поднимали из сточных канав и несли домой, а других быстро обыскивали, забирали все ценное и оставляли на месте. Несколько небольших групп моряков с обветренными лицами шли за стражниками в поисках людей покрепче, которых они могли бы посадить за весла на торговых судах.

Ушоран разбежался и прыгнул с края крыши игорного дома, легко перелетел через узкий проулок и мягко приземлился на соседний бордель. Он на секунду замер, прячась в глубокой тени, и вдохнул теплый ночной воздух.

Он проследовал за запахом вора до дальнего конца крыши, стараясь не высовываться и передвигаясь на корточках, будто тропическая обезьяна. Как же хорошо снова выйти на охоту, думал он, ощущая голой кожей легкий соленый бриз. Ему казалось нелепым, что, несмотря на нынешнее положение, теперь ему реже удавалось удовлетворить свои аппетиты, нежели в бытность смертным.