Ингмар Миваки - Legion Z

Оркестр отыграл свой первый гастрольный концерт на следующий день после того, как Пит вернулся в бункер. В зале сидели родители Уны, и Хайме случайно остановил на них взгляд. Он улыбнулся им, как старым, добрым знакомым.

— Тебе понравились часы? — спросил он, склонившись к уху Анны во время третьего выхода на поклон.

— Ой, кажется, я забыла их дома, — ответила та.

Небо точно прорвало. Не то, чтобы новость для зоны SF, но метро из-за снежных завалов закрыли впервые. Метель не утихала вторые сутки. Роботы-снегоуборщики работали без остановки. Они напоминали идущих строем жуков с горящими, оранжевыми глазами. Один за другим проходили они мимо Анны, возвращавшейся домой с репетиции.

Сковывающий движения, ледяной ветер с залива настойчиво пробирался под пальто. Никакого транспорта в поле зрения не было. Пришлось идти пешком. Белые, рябые волны налетали, трепали, кололи, толкали и били. Анна, казалось, ничего не замечала. Все ее мысли были о Хайме.

В какой-то момент она остановилась и толкнула дверь в первый попавшийся магазин, оставив позади метель и скрытого в ледяном вихре незнакомца, преследующего ее от самых дверей концертного зала.

Магазинчик торговал обувью. Небольшое помещение было украшено переносными, желтыми фонарями под старину. Внутри фонарей горели свечи. Ими и освещался зал. Ни электричества, ни продавца видно не было. Такие магазинчики открывались всего на пару недель, в праздники. Они не имели прибыли, как и все, что находилась офлайн, и сохранили их исключительно ради создания праздничного настроения. Анна взяла переносной фонарь, дошла до самого дальнего в зале стеллажа и села на деревянный стул перед ним. Преследователь вошел в магазин одновременно с вышедшим в зал продавцом. Ни с того, ни с сего на Анну напала дрожь. Усилием воли она опустила плечи, расслабилась и прикрыла глаза. Тракус на руке вспыхнул зеленым огоньком.

Когда она вновь открыла глаза, посетителя уже не было в зале. Продавец стоял возле витрины и активно жестикулировал, видимо, общаясь с кем-то через экран нейросинхронизации. Выглядел он весьма озабоченным. Анна нахмурилась, затем бросила взгляд на полку и увидела открытые туфли на высоком каблуке, — черные, отделанные по краю тонкой золотой каймой. То, что надо для первого свидания. Она только и успела, что примерить их. И шагу сделать не успела, как снаружи загудела сирена скорой помощи.

Она медленно двинулась через зал, всматриваясь в ночь по ту сторону витрины. Там, за стеклом, на носилках лежал мужчина. Тот самый, что несколько секунд назад так мило беседовал с продавцом.

— Он что-то забыл в машине, — поделился с ней продавец. — Сказал, что сейчас вернется. Там был кто-то еще.

— Кто-то ждал его? — спросила Анна. Оба наблюдали, как носилки закатили в машину.

— Почти ничего не видно из-за метели. Лучшее время для убийства.

Продавец и Анна обменялись взглядами.

— Я видел, как тот человек взял его за плечо, — поделился продавец.

— Он ударил его?

— Нет, просто коснулся его плеча и исчез.

— Послушайте, лучше не думайте об этом, — посоветовала Анна, и продавец вымученно улыбнулся, а когда она покинула магазин, запер его и опустил шторы.

Ветер дул в спину Анне, так что обратно она, можно сказать, долетела.

— Анна? — удивился Хайме, открыв дверь в артистическую, где он остался на ночь.

— Увидела свет, — смущенно оправдывалась та. — Мне пришлось вернуться. Транспорт не ходит.

Хайме посмотрел на ее ноги в новых туфлях.

— Золушка, — заключил он и, обменявшись с ней улыбками, пропустил ее в комнату.

— Замерзла? — спросил он.

— Немного, — ответила она.

Хайме достал из шкафчика коньяк, разлил по бокалам, передал один ей, и они устроились на диване.

— Позаимствовал у вокалистов, — подмигнул он.

— О, часы надела, — заметил он. Поднял бокал, они чокнулись и выпили.

Она достала из сумочки бумажный платок, промокнула губы, Хайме несколько мгновений с интересом изучал ее лицо. Это был не сон. Она была рядом, и они были одни.

— Такое впечатление, что у меня на голове антенна, — выдала она, и прыснула со смеху.

— Ты точно знаешь, куда идти в ночи, — улыбнулся он.

Сидели они очень близко друг от друга, так что Хайме видел, как вокруг зрачков в ее глазах танцуют золотистые звездочки. Она излучала тепло. Он взял ее руку и легонько пожал ее.

— Знаешь, это может показаться странным, но старик Розенталь передал мне эстафету, — сказала она, опустив взгляд на его руку.

— Хм. А мне Моцарт, — отозвался Хайме.

— Ну, нет. Это не в счет. Ты ведь не знал его лично. Я совсем о другом.

— Почему не в счет? Мы давно с ним водим дружбу. Он — мой учитель.

— Ну, это другое. Само собой разумеющийся факт. Моцарт ведь не желал тебе смерти.

— Ты ведь это не серьезно, да? Хайме отпустил руку, налил в бокалы еще на палец. Затем откинулся на спинку дивана и стал изучать ее с расстояния.

Анна посмотрела на циферблат коммуникатора. Чувствовала она себя явно не в своей тарелке, хоть и знала уже все про них с Хайме. В этом мире они еще не оставались вот так, наедине, так что можно сказать, это было их первое свидание.

— После смерти он неоднократно являлся мне во сне и молча давал те или иные указания. Это происходило перед каждым концертом, — поделилась она.

— Он давал тебе советы, — сказал Хайме. — Это прекрасно. При чем здесь пожелание смерти?

— Каждый раз, беря в руки скрипку, я уходила туда, где был он, — подняв на него кроткий взгляд, ответила она.

— Хм. Интересно. Возможно, тому виной скрипка, которая досталась тебе по наследству, — высказал предположение Хайме. Он прекрасно понял, о чем говорила Анна. Он и сам неоднократно умирал на сцене, и умирал на пике душевного подъема.

— Я думаю, его убили, — вдруг заявила Анна, нарушив только что возникшую ясность.

— Розенталя? Убили? Хайме поменял позу. Снова пересел поближе к ней.

Анна подтвердила кивком.

— Эта мысль неотступно преследовала меня с момента его смерти.

— Хм. Даже не знаю, что сказать на это, — растерянно пробормотал Хайме.

— Ничего не говори, — улыбнулась Анна. — Говорю же, чувствительная очень. Расскажи лучше о себе, — попросила она и сделала еще глоток. По лицу разлился румянец.

— Хм. Обо мне, — повторил Хайме. — Что ж, пожалуйста. Мне всегда и во всем везло — это факт. Я очень удачлив. Не так чувствителен, как ты. В ночь перед концертом я никогда не сплю, и потому старик Розенталь не может явиться ко мне, чтобы поучать и звать на тот свет.

Анна прыснула со смеху. Глядя на нее, Хайме и сам повеселел.

— Знаешь, а я бы не хотела жить сто лет, — с улыбкой сказала она. — Я хочу прожить один день, но в любви.