Роуз Уэйверли - Буря

Эльба остановилась перед низкорослой, морщинистой женщиной. На той висели две тонкие тряпки, едва прикрывающие грудь и бедра. Знахарка потянулась к лицу девушки и улыбнулась, открыв беззубый рот. Она посмотрела в ее глаза.

— Эльба Полуночная, дочь Атолла Полуночного, дочь вождя и змеиной жрицы. Чему ты научилась и что расскажешь мужу? Какая ты есть и какой рядом с ним будешь? Я уже плохо помню твою мать, но помню тебя, твой первый крик и первый глоток воздуха. У женщины заискрились широкие глаза. Она приподняла вуаль и накинула ее поверх своей головы, и теперь молодая красавица Эридана глядела в глаза самой старой женщины Дор-Валхерена. Б оишься?

— Нет.

Знахарка нахмурила морщинистый лоб и вытерла шероховатыми пальцами мокрые дорожки слез на щеках девушки. Женские песни не утихали, музыка лилась сквозь ткань, сквозь время. Эльба судорожно втянула запах океана, а знахарка скривилась.

— Их цель это наша цель. Она ударила кулаком по своей ладони. Ноги, голова и руки. Все это у них есть. Но воля… она здесь, она ткнула Эльбу в грудь, будь сердцем.

— Чьим сердцем?

— Сердцем мужчины.

Эльба в недоумении прищурилась, а знахарка с сожалением поджала губы. Ее голос неожиданно стал совсем тихим и хриплым:

— Мы не выбираем тропу. Мы оставляем на ней следы. Иногда приходится обходить чьи-то отпечатки, потому что по этой тропе проходили уже многие. А, порой, приходится пробивать свой путь, женщина взяла хрупкое лицо девушки в ладони. Ты будешь первой, Эльба. И даже если ты не хочешь становиться сердцем Вольфмана, стань сердцем Вудстоуна.

Девушка ощутила, как рыдания вновь рвутся наружу, но зажмурилась и кивнула. Из ее глаз полились слезы, и знахарка неожиданно тоже заплакала, старая женщина смахнула воду со своего лица и прошлась мокрыми пальцами по щекам молодой девушки.

— Я благословляю тебя. Они посмотрели друг на друга. Жизнь приходит и уходит, но имена остаются навечно. Пусть имя Эльбы Полуночной странствует по океану столько, сколько дышит народ Калахара.

Риа не вышла попрощаться.

Атолл подошел к дочери, но она не взглянула не него.

Первые несколько часов пути Эльба думала лишь об этом. Почему Риа не поборола обиду и не вышла из замка? Почему Эльба не поборола обиду и не простилась с отцом?

Полуночные славились упрямым нравом. Но раньше Эльба не обращала внимания.

Ехать верхом было невероятно сложно. Девушка постоянно скатывалась с седла, и ее лошадь недовольно покачивала головой. Фьорд тоже чувствовал себя некомфортно. Он не подавал виду, но девушка видела, какими белыми были его пальцы, сжимающие поводья.

Вольфман послал семерых мужчин за будущей королевой. Эльба подумала, что ему недостает щедрости, раз она достойна лишь семи стражей, но потом вспоминала об отце, а он отправил с ней лишь одного Фьорда. Интересно, самоуверенными были мужчины? Или все-таки глупыми? Девушку не покидало странное ощущение тревоги, и она поглядывала по сторонам сквозь тонкую вуаль в поисках опасности. Ей стало совсем невмоготу, едва за спиной остались Северные ворота древние, плакучие ивы, ветви которых были сплетены высоко в небе толстой аркой. Фьорд предлагал отправиться до Вудстоуна коротким путем через Южные ворота, но Атолл запретил приближаться к границе Арбора. По его мнению, там могли находиться солдаты Алмана, а встреча с ними закончилась бы кровопролитием.

За спиной девушки о глубокие кочки бились деревянные колеса массивной телеги. В телеге находились дары Эридана: рыба, сети, ожерелья из жемчуга и пресная вода. Воды в Станхенге было достаточно, но пресная вода Дор-Валхерена считалась святой. Даже люди Вудстоуна так считали, несмотря на свои предубеждения насчет религии и магии стихий.

Неожиданно лошадь Эльбы непослушно дернулась в сторону, и девушка покатилась вниз. О на упрямо вцепилась пальцами в гриву, чтобы удержать равновесие, так капризная кобыла еще и громко фыркнула.

— Миледи, ну что же вы делаете? Р ядом с Эльбой оказался молодой командир. Его доспехи клацали друг о друга, словно колокола. Она так вас совсем сбросит.

— Я с удовольствием продолжу путь пешком.

— Пешком идти долго.

— Но тогда я хотя бы останусь в живых.

Фьорд усмехнулся, покачав головой, а сестра недовольно на него покосилась. Она не собиралась с ним разговаривать, не хотела выслушивать его жалостливые слова и ровный, податливый голос, словно он говорил не своими словами, а словами отца. Но все-таки она не сумела удержать поток искренней злости, бурлящий внутри, и спросила:

— Тебе смешно? Она вскинула брови. Может, мне нарочно с нее свалиться, чтобы поднять тебе настроение?

— Тогда мне тоже придется спускаться, чтобы поднять тебя.

— Так сказал отец, или ты сам решишься мне помочь?

Фьорд стиснул зубы, а Эльба отвернулась.

Речная нимфа совершенно не понимала, куда направляются стражи Вольфмана. Они плутали вдоль живописных мест и бескрайних, величественных холмов, и Эльбе казалось, что она тонет в жутком кошмаре. Какой бы красивой ни была земля, каким бы голубым ни было небо, она ехала в клетку, которую для нее выстроили обстоятельства и родные люди.

Неожиданно по воздуху разнесся странный звук. К то-то чихнул. Фьорд повернулся к сестре и поинтересовался:

— Тебе холодно?

— Мне? Я не… Девушка настороженно нахмурилась. Это была не я.

— Кто тогда? Голос был… женским.

Фьорд замолчал. Каменные сердца синхронно обернулись. Все уставились на телегу с дарами из Эридана и замерли, позволяя ветру закружиться вихрем над их головами.

С ветловолосый командир решительно спрыгнул с лошади.

— Постойте, Эльба неуклюже скатилась вниз, чтобы коснуться ногами земли.

— Не двигайтесь, миледи.

Девушка не собиралась его слушать. Она спрыгнула на тропу, отряхнула с рук пыль и последовала за командиром, как вдруг перед ней вырос Фьорд.

— Тебе сказали не двигаться, недовольно бросил он, почему просто не послушать?

— А почему я должна его слушать? Потому что он носит доспехи? Потому что он так талантливо сидит в седле? Или, может, потому что он мужчина?

— Потому что опасно разгуливать там, где тебе…

Эльба обошла Фьорда и побрела за стражами к телеге. Брат уже собирался схватить ее за плечо, как вдруг она обернулась и отрезала:

— Не смей.

— Эльба, пожалуйста, прекрати.

Она не хотела прекращать. Не могла. Они выгнали ее. Продали. И брат молчал, как будто сказать ему было нечего. Возможно, все они были правы, и девушка совершала то, на что обрекали ее предки, честь и призвание. Но они могли хотя бы притвориться, что у нее был выбор. Она бы выбрала правильно, она бы уехала! Но уехала бы по собственной воле, и это было бы решением свободного человека, а не вынужденной мерой.