Роуз Уэйверли - Буря

Дело в том, что в Вудстоуне королевская кровь считалась чистейшей, античной. Ни одна женщина не могла стать частью королевской династии, если она хотя бы косвенно к ней не принадлежала. Потому поговаривали, что все Барлотомеи отчасти родственники, и именно по данной причине их род настигали болезни, недуги и другая хворь.

Станхенг был невероятно большим городом, покой которого охраняли две статуи: статуи Алмана и Вигмана Барлотомеев, высеченные из серого камня. Люди собирались снести одну из статуй, но не могли сойтись во мнении, какую именно: статую предателя или статую мертвеца? Вольфман склонялся к первому варианту.

Кирпичная дорога пролегала вдоль витиеватых улиц. Ш умный народ продавал мясо и еду на рынке, а у основания величественного каменного замка располагались кузницы и гончарные мастерские, где ковались лучшие мечи Вудстоуна, и создавалась красивейшая посуда Калахара. Вольфман любил выйти на площадь перед замком, чтобы полюбоваться простором родного города. Каменный замок находился на возвышении, откуда виднелись даже могучие, вековые деревья Арбора. А по обратную сторону, сокрытые за холмами и туманами, расстилались опаленные руины Халласана земли огненных людей.

Вольфман встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями, и продолжил медленно спускаться вниз по винтовой, широкой лестнице. Внизу его, как всегда ждала мать, она не любила наблюдать за тем, как у него сбивается дыхание, но юноша велел не подниматься в его покои. Он считал себя еще достаточно сильным, чтобы пройти до кровати и обратно самостоятельно, без помощи слуг или беспокойной матери.

— Ее нашли на дороге, заявила Милена, как только сын оказался рядом; на ней было золотистое платье, расшитое знаменитыми вудстоунскими колосьями.

— Как она?

— Напугана. Летающие люди убили ее родного брата. Боюсь, данная весть придется Атоллу Полуночному не по вкусу. Ты должен быть готов к тому, что он передумает.

— Не передумает. Иначе его сын умер напрасно. Вольфман взял матушку под руку, и они одновременно сошли с места. Ты уверена, что это были люди из Дамнума?

— Так сказал Догмар.

— А что насчет наших воинов?

— Мертвы. Милена поджала тонкие губы и вздернула подбородок. Мы отправили за ней молодого командира, мы совершили ошибку.

— Я не догадывался, что воры из Долины Ветров доберутся до севера нашей страны.

— Впредь будем рассматривать все варианты. Даже невозможные. Как бы эта девочка не нарушила наших планов, Вольфман. Она подавлена.

— Она не просто гостья, она будущая королева Станхенга, и ей придется позабыть о боли, чтобы помочь своему народу. Как бы трудно ни было переставлять ноги, юноша держался прямо. Он посмотрел на мать и кивнул. Я поговорю с ней.

— Попробуй. Златоволосая женщина выдохнула и потерла пальцами ладонь сына. Возможно, тебя она послушает. Вы с ней оба потеряли близких людей.

— Но я не видел, как Алман убил отца.

Вольфман нахмурил вспотевший лоб. Он пытался представить себе эту сцену, но у него не получалось. Дядя Алман, член семьи, великий Король и… убийца? Абсурд. Этот дядя рассказывал ему о королевстве, учил сидеть в седле. Вольфман любил его, и было в миллиарды раз больней от того, что вера в человека оказалась бессмысленной.

— Ты не видел смерти Вигмана, но она видела смерть Фьорда, женщина расправила плечи и холодным, тихим голосом прошептала, это или сломает ее, или закалит.

Молодой король прошел в покои Эльбы, не постучавшись. Ему показалось, что она не захочет с ним разговаривать, а он собирался посмотреть в лицо будущей жене. Как бы сильно она не страдала, им предстояло сразиться бок о бок с несправедливостью и ложью этого мира, и было бы лучше, если бы она приняла правду, оставив прошлое позади.

За порогом серого коридора находились роскошные покои королевы. Широкие окна, бархатные стулья, софы и атласные подушки. Огромная кровать с шелковым балдахином и шкуры медведей, привезенные с охоты. Если бы Эльба потребовала комнату больше, он бы незамедлительно согласился, предоставив ей все лучшее, что было в Станхенге. Но юноша не случайно выбрал эти покои. Здесь, из полукруглого окна, можно было увидеть озеро у западных ворот замка. Вольфману подумалось, что Эльбе придется по душе напоминание о родных землях Эридана.

— Мне жаль, сказал молодой король, и девушка обернулась. На ней было лиловое, облегающее платье с высоким, кожаным воротником. Никогда прежде Эльба не носила подобной одежды, и потому выглядела она крайне растерянно. Волосы ниспадали с ее плеч, словно гремучие змеи. На белоснежной коже лица пылали бардовые подтеки, следы от ударов и падений. Вольфман прочистил горло и сказал, мое имя…

— Я знаю, кто вы.

Девушка встала с колен. Она перестала молиться. Возможно, в молитвах больше не было смысла, но душа возвращалась к родным обычаям. Речная нимфа подошла к окну и перевела взгляд на бескрайние просторы Вудстоуна. Руки у нее дрожали. Она потирала запястья бледными пальцами и медленно дышала. Она казалась сбитой с толку, холодной и неприступной, как пограничная стена Станхенга, но в ее глазах было нечто такое, что заставило Вольфмана замереть. Он остановился, осмотрел жгуче-черные волосы незнакомки и оголенную кожу ее шеи. Несмотря на воротник, юный король заметил следы от чьих-то пальцев под мочкой уха.

— Как вы себя чувствуете?

Эльба не ответила. Она продолжала следить за горизонтом, будто высматривая кого-то. Но кого? Вольфман не знал. Знала лишь Эльба. После произошедшего в лагере она не разговаривала. Наверное, до сих пор не могла принять смерть брата. Говорили, в лагере находилась и ее младшая сестра, но стражи не нашли ее тела.

— Мы отправили весть вашему отцу, прочистив горло, сообщил Вольфман. Он стал рядом с девушкой и облокотился ладонями о каменный выступ. Голова у него внезапно закружилась, как всегда не вовремя, и юноша отвернулся, чтобы крепко зажмуриться.

Эльба искоса взглянула на него.

— Как только Атолл Полуночный даст ответ, продолжил мужчина и обернулся, я сразу же сообщу. Вы всегда можете прийти ко мне, если вам что-то понадобится. Эльба, всегда, вы понимаете? Вы не гостья.

«Пленница?», вдруг подумала девушка, но промолчала.

— Это ваш дом.

— У меня больше нет дома.

— Значит, будет.

Молодой король говорил уверенно. Эльбе хотелось ему верить, но в груди было так невероятно больно, что сил на надежду попросту не осталось. Девушка держалась, она не позволяла себе шагнуть в пропасть, манящую перед глазами, но как же велик был соблазн. У нее остались лишь воспоминания о брате, который лежал в луже собственной крови. У нее остались лишь воспоминания о крике младшей сестры, исчезающей за шторой шатра. У нее остались только мысли, и эти мысли снедали и горели, раздирали на куски, словно голодные псы. Снова и снова. Снова и снова.