Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв

Главарь, вперив взгляд в женщину, небрежно коснувшись пальцем шляпы, больше по привычке, чем из учтивости, бросил:

— Альбин нор Амос, мне нужен только он...

— В приличном обществе полагается здороваться, — улыбнулась герцогиня, впрочем, взгляд ее пронзительных глаз не изменился.

— Где ты видишь приличное общество, старуха? Я не буду повторять дважды...мне нужен нор Амос, и нет дела до расшаркиваний. Но, если я буду ждать слишком долго, этот милый особняк может и немного обгореть...

Угроза не смутила женщину, лишь ее улыбка стала более хищной, а голос вкрадчивым:

— И вы поднимете руку на старую больную женщину? На ее скромное имущество? Вы наверное отчаянный разбойник, сударь, раз способны на такое... или не менее отчаянный глупец. Нор Амос под моей защитой, убирайтесь, — бросила герцогиня.

— Под твоей защитой? Кого ты можешь защитить? — главарь зашелся в смехе, — Или ты спрячешь нор Амоса под юбкой? Так мои ребята неприхотливы и туда заглянут с удовольствием, — главарь медленно вытянул из ножен мен-гош и, подойдя вплотную к женщине, прижал дагу к ее щеке. Заглянув ей в глаза, он не увидел страха лишь азарт и страсть.

Герцогиня вздохнула глубже, пытаясь справиться с охватившим ее возбуждением. Стукнула дверь и главарь отпрянул, уставясь на вышедшего юношу с удовлетворением.

— А вот и приз, — тихо произнес он.

Его слова, впрочем, были услышаны, и Альбин весело рассмеялся:

— Не по вашу душу приз. Вы находитесь в присутствии вдовствующей герцогини Сар ван Дерес, мерзавец. У вас есть всего минута для того, чтобы принести извинения этой славной женщине, прежде, чем вы умрете.

— Щенок с зубами, — ухмыльнулся главарь, — тебе привет от тер Гарита, а вам же герцогиня лучше покинуть нас. Сученок, если ты свяжешь себе руки, я, пожалуй, отвезу тебя к барону. Ну, а если нет, то тебе придется ехать к нему не полностью, — расхохотался главарь, — Только то, что влезет в сумку! — Он похлопал себя дагой по бедру, — остальное сгорит вместе с поместьем. Свидетели нам ни к чему.

— Ваше время истекло, — Альбин белозубо ощерился. — Увидимся на том свете.

Послышались щелчки, и главаря отбросило наземь с коротким болтом в груди, а его подельники по одному сползали на землю, не сумев даже понять откуда прилетела смерть. Прошел лишь миг, а во дворе на ногах остался только один, тот, которого оставили с лошадьми. Альбин подошел к главарю, поднял выпавший из его руки мен-гош и коротким движением вонзил клинок в глаз противника, потом пошел к следующему, добил и его. Еще три раза сверкнуло лезвие и нор Амос повернулся к последнему из отряда.

— Ты тоже жаждешь крови? Хочешь отомстить за “тер Гарита” или за них?

— Нет, нет, ваше благородие...я так, за лошадками присмотреть... я только за лошадками... — запинаясь, вздел тот руки ладонями вверх.

Из-за дерева вышел Будимир, разряжая скорострел. Пружины, слишком долго простоявшие на взводе, имеют свойство слабеть. Он быстро разоружил пленника и, спутав поводья, потянул караван из коней в обход дома, из которого уже спешили слуги. Пленника связали и увели к хозяйственным постройкам, спрятанным за особняком. Старый конюх вывел буланого коня, принял письмо из рук графини и потрусил в город.

Позже приедут дознаватели, заберут пленного, осмотрят трупы, погрузят на телегу и увезут в город. Старший еще робко поинтересуется у графини, ожидая непременного отказа, не согласна ли она на съем памяти, и удивленно застынет в поклоне, получив положительный ответ. А через неделю, высокая комиссия признает нарушение бароном тер Гарит уложения “о сохранности императорской крови и защите лиц ее несущих”, о чем тот будет немедленно уведомлен и удушен собственным слугой с помощью шелкового шнура.

***

Медленно приближаясь, дом кричал, вопил, требовал, умолял не идти к нему.

Я до сих пор не понимаю, как это стало возможно. Мы со Стариком никогда не оговаривали никаких сигналов на случай провала. Мы не пользовались шпионскими метками и тайными знаками. Мне кажется, Старик никогда не верил, что к нему могут прийти недовольные клиенты или их родственники. А мне и сейчас не верится, что он постарел настолько, что допустил такое.

Но тем не менее, дом приближался. Неспешными, спокойными шагами он скользил улицей, легонько постукивая в каблуки сапог каменной мостовой. Небольшой, двухэтажный, но такой уютный он купался в зелени платанов, скромно выглядывая фасадом на улицу.

Иду, а по спине уже бежит, скручивая жилы в леденящем ознобе, тягучая дрожь. Вот еще три дюжины шагов, и предо мной предстанет зеленая, немного пошарканая от требовательных стуков и легких касаний, зеленая дверь. Вывеска над ней, такая легкая, что кажется украшением фасада, а не рекламным изыском: два скрещенных меча на зеленом же фоне, один надломлен - типичная вывеска ремонтной оружейной мастерской.

Здесь не брали на заказ тяжелые военные клинки, напоенные старшими рунами или легкие и изысканные клинки знати, со встроенной псевдоживой энергетикой. Никто не чинил тут модные электрические пистоли и не заряжал ядом дворянские перстни.

Тут брали простое, недорогое оружие, на перековку, или легкий ремонт, поточить или подправить кромку. Тут не стояли клиенты в очередях и не толкались боками в очереди к мастеру заказчики. Но вывеска висела тут три года, и тоненького ручейка клиентов вполне хватало Старику на хлеб с мясом.

Такой тихий дом, вечно прятавшийся в конце аллеи. Один из многих таких же. Вы пройдете мимо и не запомните его, как прошли мимо тысяч других. Но тот, кому нужно, всегда найдет к нему путь.

Сегодня мне пришлось пройти мимо. Мне понадобилась почти неделя впоследствии, чтобы понять почему. Я знаю, что Старик был уже мертв к тому времени. Нет мое ухо не уловило никакого шума: не было слышно ни вскриков, ни стонов. Все было как всегда. Лишь одна деталь, не понятая мной, сознательно, но задевшая какую-то струнку, в тот день спасла меня. Пока не знаю от чего, но вряд ли мне суждено еще раз ступить на эту мостовую.

В этом был весь Старик. Когда-то давно, так давно, что мне пришлось бы поднапрячься, чтобы сосчитать точно, подобрав на улице избитое, холодное, почти умершее тело, Старик спас меня впервые.

Потом спас вторично, когда не пожалел монеты на доктора. Вскоре ему пришлось уехать. И вот три года назад он вернулся в столицу. Вернулся для того, чтобы остаться здесь навечно.

Я не знаю, кто его убил, но этот кто-то убил и мою жизнь. Быть может, многим покажется странным, но я не чувствую готовности вступить в мир без поддержки и совета Старика.