Аарон Дембски-Боуден - Коготь Хоруса

— Хорус, — произнес он. — Вы слышали, как о нем говорят Нерожденные? Они дают моему отцу имя не по его победам, но по неудачам, называя его Жертвенным Королем.

— Я слышал такое, — признал я.

— Порой, Хайон, я ломаю голову, где заканчивается свобода воли и начинается судьба. Но об этом мы подискутируем в другой раз. Хорусу нельзя позволить вновь выступить. Не из-за судьбы, рока или прихотей Пантеона. Первый Примарх умер с позором и неудачей, братья. Последний подарок, который я сделал брошенному мной легиону, — позволил им умереть с достоинством. Дети Императора и их союзники ставят эту достойную кончину под угрозу. Каждый из вас уже встал на определенный путь. Если хотите, можете называть это манипулированием или же простым объединением целей. С меня хватит расчетливых союзов и временных альянсов. Если я возвращаюсь к битвам, бушующим по всему Оку, мне нужно что-то более реальное. Что-то чистое. Война, в которой есть некий смысл. Итак, у меня есть корабль, который нужен вам, есть точно та же цель, которой вы желаете достичь, но оба этих факта меркнут перед тем, что у меня есть необходимые вам ответы.

Подвешенную приманку заглотил Леор.

— Что за ответы?

Абаддон улыбнулся, и в его металлических глазах появился мрачный свет.

— У нас здесь воин-колдун с сердцем ученого и мечник с душой поэта, но по-настоящему существенные вопросы задает кровожадный боец на топорах.

Так и не взяв свой болтер, он направился к громадным дверям, которые вели обратно в глубь корабельного чрева.

— Идемте со мной. Вам нужно кое-что увидеть.

Было бы весьма приятно утверждать, будто мы, Черный Легион, просто следуем пророчеству — и оно дарит нам убеждение, что все будет хорошо, что наш путь предначертан, а победа неизбежна.

Несомненно, это было бы чрезвычайно приятно. А еще это было бы ложью.

Я всегда относился к пророчествам с большой неприязнью. Они были мне отвратительны, когда я впервые ступил на палубы «Духа мщения» вместе с Телемахоном и Леором. Сейчас я ненавижу их еще более страстно — вечность, проведенная в обществе Ашур-Кая, Саргона, Зарафистона и Морианы, отнюдь не раздула искру почтения к этому искусству в моей душе. Нет больших лицемеров, чем те, кто верит, будто смотрит в будущее.

Самое пылкое отвращение я берегу для Морианы. Многие из помощников Абаддона грозили расправиться с его противоречивой провидицей. Нескольких казнили за попытку претворить угрозу в жизнь. Однажды я сам держал смертоносное копье и забрал жизнь брата по приказу магистра войны. Как же жгуче мне хотелось обратить клинок против Морианы, которая наблюдала с улыбкой, стоя возле Эзекиля. Я так и не простил ее за тот день. И никогда не прощу.

Магистр войны не глуп. Он зачастую ставит своих провидцев и прорицателей выше других подчиненных, однако редко связывает судьбу Черного Легиона с их пророчествами. Лишь безумцу посулы Четырех богов могут показаться чем-то большим, нежели манящей возможностью. Лучший способ выжить, обитая в Оке Ужаса, — понять варп. Лучший способ преуспеть — подчинить его. Самый быстрый способ умереть — довериться ему.

Так что мы не претендуем на то, что наши завоевания направляются неким всеохватывающим видением. Провидение — всего лишь еще одно орудие в арсенале магистра войны.

В ночь, когда на «Духе мщения», спрятанном внутри коры затерянного во времени мира, мы встретили Абаддона, магистр войны отвел нас из музея своего паломничества к Саргону, молившемуся среди безмолвного покоя нижних палуб. Чем дальше мы шли, тем сильнее становился запах — висевшая на этих палубах острая вонь последних стадий гниения, источник которой невозможно было установить. Я чувствовал, как смрад бойни проникает под кожу.

Несущий Слово ждал нас в глубинах мрака, медитируя в скромной одиночной комнате, где стояла лишь холодная металлическая койка для сна. Он все еще был в багряном облачении своего легиона, и керамит все так же покрывали ряды колхидских рун. И, как и прежде, его разум был практически непроницаем для моего психического зондирования.

Вид его лица сам по себе оказался откровением. По наружности большинства воинов Девяти легионов — как и наших кузенов с разбавленной кровью из раздробленных орденов Космического Десанта Империума — нельзя определить возраст. Обычно наши гены сохраняют нас на пике физической и боевой формы, из-за чего мы похожи на аугментированных мужчин между тридцатью и сорока годами. Под шлемом Саргона я ожидал обнаружить лицо закаленного ветерана, жреца-воителя, который с гордостью носит свои годы и шрамы.

Чего я не ожидал, так это увидеть бледного юнца, по чертам которого казалось, будто он едва достиг совершеннолетия. Саргон выглядел так, словно его недавно взяли на службу из резервных рот легиона и за плечами у него не более двух десятков лет жизни. Страшные рубцы ожогов тянулись от подбородка вниз по шее и уходили под ворот. Плазменный ожог. Эта рана и лишила его голоса. Ему повезло, что она не отделила его голову от тела.

— Мой пророк, — поприветствовал его Абаддон. — Эти люди хотят получить ответы.

Саргон поднялся с коленей и поприветствовал нас знакомым жестом из набора боевых сигналов Легионес Астартес. Кулак лег поверх сердца, а затем кисть разжалась, и он протянул ее в нашу сторону — традиционное приветствие среди верных братьев, демонстрирующее, что в руке нет никакого оружия. К моему удивлению, Телемахон ответил тем же. Леор просто кивнул.

— Саргон, — сказал я, — должен ли я поблагодарить тебя за спасение Фалька и его братьев?

У него были зеленые глаза — редкость в пустынных кланах Колхиды, представители которых почти поголовно имели столь же смуглую кожу, как тизканцы, и такие же темные радужки. Он ответил на мой вопрос кивком и слабой, кривой улыбкой. Среди боевых знаков легионов не было обозначения для слова «колдовство», но он достаточно хорошо передал его смысл сочетанием нескольких других жестов.

Еще одна загадка разрешилась. Я не стал упоминать, что Фальк и его воины страдают в муках одержимости. Пока что мне хотелось получать ответы, а не давать их.

В завершение своего объяснения Саргон посмотрел на Абаддона и постучал большим пальцем под глазом.

— Да, — сказал бывший Первый капитан. — Покажи им.

Саргон прикрыл свои яркие глаза и развел руки в стороны в подражание распятому божеству катериков. Я почувствовал нарастание напряжения, совсем как при электризации воздуха перед началом бури. Какой бы психический контроль он ни устанавливал, я поднял собственную защиту.

— Перестань, — мягко произнес я.

Когда он не послушался, я вскинул руку в его сторону и толкнул посредством телекинеза. Саргон отшатнулся на три шага и резко распахнул глаза. На его молодом лице читалось удивление.