Стивен Эриксон - Падение Света

Первый Сын Тьмы чуть подумал и кивнул. — Оставь и слуг с хозяйством, пока я не распоряжусь иначе.

— Или не покажется лорд Драконус.

— Что было бы идеально, — отозвался Аномандер. — Вижу над стенами множество знамен. Ясно, что знать собрала все силы.

Грип Галас кашлянул. — Леди Хиш Тулла умеет быть убедительной.

Когда Аномандер натянул поводья, все сделали то же самое и колонна замерла на дороге. Первый Сын сказал: — Капитан, при первой возможности поговорю с Драконусом. Я виноват в потере крепости. — Он чуть помедлил. — Дочери не мертвы. Так мне сказали. — Оглянулся на Каладана Бруда — который, вроде бы, устремил всё внимание на город — и продолжил: — Решение оказалось кровавым, даже камень не устоял. Что заключат путники, видя оставленные нами руины? Боюсь, порушатся и эти хлипкие стены. Боюсь, дым и пламя затянут эти дома. Боюсь за жизни Тисте.

— Милорд, — вмешался Грип, — вы бросаете себе под ноги множество преград, но почти всегда напрасно.

— Первый Сын Тьмы, — ответил Аномандер. — Неужели это пустой титул? Честь стала притворством для его носящего? Как насчет ответственности, старый друг? Слишком легко высокий титул склоняет нас к лености или, хуже того, к цинизму моральных компромиссов. Советники твердят о необходимости, выгоде, и прагматичные уступки одевают душу в мозоли. — Он глянул на Грипа Галаса, и Айвис заметил в Первом Сыне неуверенность. — Неужели моя кожа так затвердела? Вижу, как злая участь овладевает грядущим, вижу, как мгновение налетает на нас яростнее весеннего разлива.

Лицо Грипа окаменело. — Милорд, она не позволила вам делать выбор. До сих пор не позволяет, хотя Легион Урусандера уже на пороге. Что же делать нам?

— Да, это вопрос, — кивнул ему Аномандер. — Но подумай вот о чем. Мне запрещено извлекать оружие, но что дал нам этот запрет? Урусандер уважает мое воздержание? Хунн Раал поддался уговорам и заключил мир? Верховная жрица Лиосан советует им начать переговоры? А отрицатели, жертвы, ставшие палачами, враги всем, кто дерзнет войти в лесной их дом? Нет, Грип, если запрещен один выбор, осталось много других. Сотни путей к примирению, но никто не видит ни одного.

Айвис вставил, услышав, как хрипло и резко звучит его голос: Так встретьте лорда Урусандера на поле брани, милорд. Не вынимая меча. И его попросите сделать так же.

— Хунн Раал помешает вам обоим, — грубо бросил Грип Галас. — Он только и ждет. Подозреваю, верховная жрица тоже. Они обратят в кровь черные воды Дорсан Рил, только чтобы получить высшую власть.

— Но ниже по течению от города, — пробормотал Аномандер, снова глядя на Харкенас. Собирались толпы, окаймляя стороны Лесного Тракта, что подобно стреле входит в сердце города. Лица были устремлены на Сына Тьмы и его разрозненную свиту. Многие перелезали через ров, забирались на стены.

Айвис шевельнул головой, приказывая сержанту Яладу идти вперед. — Готовьте лагерь среди деревьев. Позаботьтесь о нуждах заложницы и слуг — похоже, нам предстоит провести под холодом звезд еще одну ночь.

— Слушаюсь. Капитан?

— Что?

— Домовые клинки, сир. Они готовы к бою.

«Видит Бездна, я тоже». — Умерь их рвение, Ялад. Мы служим желаниям лорда Драконуса.

— Да. Сир. Но… если он не покажется…

— Разберемся, когда настанет время. Вперед, страж ворот.

Когда Айвис снова поглядел на Аномандера, с ним разговаривал Каладан Бруд. — … в день, когда я понадоблюсь, Аномандер Рейк.

— А до того дня?

Бруд указал на лес. — Так близко к городу… в земле множество ран. Буду исцелять, что смогу.

— Зачем?

Вопрос, кажется, поразил Азатеная. Он пожал плечами: — Аномандер, наша дружба остается натянутой. Мы много путешествовали вместе, но мало знаем один другого. Строй мыслей, пути решений. Ты продолжаешь интриговать меня. Знаю, вопрос не должен был показать твое равнодушие к ранам. Скорее, в нем звучало нарастающее отчаяние.

— Ты предлагал мне мир.

— Да. Мир, но не мирный путь.

— Если я встану в стороне, не вытащив клинка, ты постараешься убедить, будто пролитая кровь не запятнала мои руки? Надеюсь, нет. Если я выберу мир, Каладан, и буду упрям, как валун в реке — разве не разойдется надвое течение? Малое ли это возмущение — моя слабая воля? Или река разделится, расколется, ища другого моря?

Каладан Бруд склонил голову к плечу. — Это так важно? Твой выбор многое изменит?

— Я тебя спрашиваю, Азатенай. — Аномандер махнул рукой в сторону опушки. — А твое исцеление?

Бруд чуть поразмыслил. — Я успокаиваю свое эго. Блаженство сходит на душу, а исцеление умирающего леса и жестоких ран земли — побочный эффект. Но я не получу ничего взамен. Никаких возгласов благодарности. Впрочем, имеет смысл ощутить себя…

— Добрым?

— Полезным.

Казалось, различие взволновало Аномандера, ибо он вздрогнул. — Так иди, пока не случится… нужды.

Чуть поклонившись, Каладан Бруд развернулся и пошел к зубчатой опушке, где разбивали лагерь дом-клинки.

В тот же миг из города выехали двое, подгоняя скакунов. Прищурившись, Айвис узнал Сильхаса Руина — на белом коне — и офицера дом-клинков Аномандера.

Что ж, сейчас будет объяснение. Мысль поразила его очевидностью и многозначительностью. «Что за безумие завладело нами. Обыденные разговоры, смутные намеки и сомнительные советы. Самое важное остается недосказанным. Если собрать и сшить воедино все слова, мы поразились бы: их вдесятеро меньше, чем мыслей. Но каждый верит, что его понимают… да, слышат и сказанное и несказанное.

Безумный самообман!» — Милорд.

— Айвис?

— Прошу вас высвободить слова, вывалить, и пусть ни одно не останется не высказанным.

Глаза Аномандера сузились. — Брат близко, с ним мой капитан Келларас.

— Вот, вот, — кивнул Айвис. Он видел, что Грип Галас тоже всматривается в него. И Пелк. Интересно, что они увидели, и что домыслили. Не сам ли он жует слова во рту, не давая выскользнуть наружу?

«Тут меня подводит смелость. А его я прошу говорить всё. Владыка Аномандер, вы Первый Сын Тьмы. Пришло время это показать. Умоляю, сир, сделайте нас смелее, чем мы есть».

Вренек слез с кареты, чуть не шлепнувшись на заледенелой ступеньке. Быстро развернулся и вынул ножик, чтобы сколоть лед. — Осторожнее миледи, — крикнул он Сендалат, когда та приготовилась сойти, едва держа дочь на сгибе локтя.

— Вижу, дитя, — бросила та со все чаще повторявшейся надменностью.

Вренек колол, желая поскорее закончить и убежать — желая наконец собственными глазами узреть Премудрый Харкенас. Но славное мгновение могло подождать еще немного… Последний плоский кусок льда отвалился. — Вот, миледи, — сказал он, вешая нож на пояс и подавая руку.