Стивен Эриксон - Падение Света

Скривив лицо, он ушла.

Оставшись наедине с Готосом, Аратан подал голос. — Я ожидал хоть одного Азатеная. Они в лагере. Их немного. Держатся наособицу.

Пальцы выбивали ритм.

— Думаю, я хочу услышать ваши последние аргументы, — сказал Аратан, щурясь на Владыку Ненависти.

И тут же Готос резко встал, направившись к письменному столу под окованным инеем окном со свинцовой рамой. — Пусть не говорят, — шепнул он, — что я не приложил всех сил. Ну, Аратан, мне нужно больше чернил, а тебя ждет очередная кипа.

Аратан склонил голову в кажущемся смирении, а точнее — чтобы скрыть улыбку.

Трое синекожих воинов бросили вещи на землю около природной стены из валунов, на вершине одного из которых сидела Кория. Вглядываясь вниз и гадая, заметили ли ее, девушка изучала игру длинных, подобных жилам теней на мерзлом грунте. Женщины и мужчина разбивали себе стоянку, тени следовали за каждым шагом.

«Тени предают волю. Не следи за плотью, следи, как воля плывет подобно воде или чернилам. Хватит, чтобы заполнить тысячу пустых сосудов. Тысячи майхибов. Но ни одна тень не сдвинет камушек, не согнет сучок, не шевельнет лист. И сосуд, наполнившись, остается пустым. Вот урок воли».

Мужчина внизу принес небольшой железный очаг на четырех растопыренных ножках, поставил у стены. Вывалил тлеющие угли из корзины с крышкой на дно, начал добавлять куски какого-то камня, походившего на пемзу. Поднялось зеленое пламя, кончики языков блестели золотым и синим. Разлившееся тепло поразило Корию особой интенсивностью.

Ритм их речи казался странным, но слова были понятны. Эта деталь осталась в памяти как нечто необычное, требующее обдумывания. Но сейчас ей было довольно возможности улизнуть из укрепленного лагеря, сидеть и прислушиваться, став менее чем тенью.

Одна из женщин сказала: — Толпа на целый город.

Вторая, моложе и ниже ростом, раскладывала порции еды — сушеную рыбу и водоросли. Она пожала плечами: — Важно ли, куда нас вынесло? Я видела Хираса, плыл по волне с угрем во рту. Толстым, будто черный язык. У Хираса не было глаз, но язык не прекращал ворочаться.

— Кто-то сказал, здесь есть офицеры, — продолжала первая. — Командный шатер или даже здание. — Она качнула головой. — Наша капитан-самозванка ничего не рассказала, но у башни была краткая встреча.

— Какая разница, — заметил мужчина, отодвинувшись от слишком сильно раскалившихся камней в очаге. — Поражение несется по ветру, но ветер слабеет, едва ты покинешь алые воды. На этом берегу я не видел ничего, намекающего, что с нами было. — Он замялся. — Мы в безопасности.

— Остались перевернутые корабли, — сказала молодая женщина.

— Прилив их заберет, — заверил мужчина. — Пески тут на лигу длиной, не видно рифов и гибельных камней. — Кажется, он сердито посмотрел на женщин. — Теперь они годятся на одно — стать гробами.

Юная женщина фыркнула. — Слишком быстро ты забрал пламя, Кред, а с ним и Право Живых.

— Я быстрый и сообразительный, Стак, — отозвался Кред, беззаботно кивнув.

Старшая женщина подтащила к себе флягу. Свернула крышку, пошлепала ладонью по плескавшейся внутри воде. Закупорила вновь и сказала со вздохом: — Нужно вытянуть соль. Это проблема.

— Почему? — удивилась Стак. — Пусти кровь и дело сделано.

— Мы на суше, — бросила старшая. — Здесь есть лики магии, даже сильнее, чем в море. Почти все незнакомые. — Она огляделась, простерла руки. — Мы слишком слабы, чтобы заключать сделки.

— Хватит трусить, — не унималась Стак. — Нам нужна свежая вода.

Старшая скривилась и поглядела на Креда. — Что думаешь?

Кред пожал плечами. — Нам нужна вода, да и горсть соли не повредит. Для торговли. Бегущие-за-Псами из внутренних районов возьмут ее и дадут хорошее сырое мясо. Я, Брелла, сохранил угли живыми — мне еще не нужно встречаться со странными духами.

— А если придется?

— Нельзя спорить с необходимостью, Брелла. Урони немного крови, поглядим, кто придет.

Да, магия ныне проносится по лагерю. Тысячи путей, бесчисленные тайные обряды. Кажется, правила быстро множатся, создаются сложные схемы, предписания, и ни один ведун, ни одна ведьма не готовы с ними согласиться. Кория подозревала: ни один из ритуалов не имеет ни малейшего значения. Сила — темный посул, темнота обещает тайну. «Письмена на песке.

Но однажды песок станет камнем».

От объяснял насчет крови, незримых вихрей, что плывут по всем пределам. Безумство одинокого Азатеная по имени К'рул. Жертвоприношение глупого бога. Тоска и страдание Худа — ничто в сравнении с тем, что наслал на мир К'рул, но именно здесь, в нелепом лагере с тысячами незнакомцев, Кория начала ощущать происходящие столкновения.

«Смерть. Спина мира, повернутая к чуду жизни. Никакая магия не плывет в ее владения. Но колдовство собирается здесь, готовое выступить походом туда, где ему не место. Враг отсутствует, враг — отсутствие, но Худу это не важно.

От прав. Нет невозможных войн. Нет недостижимых побед. Нет непобедимых врагов. Назови врага своего, и он может пасть. Вызови его, и ему придется ответить. Здесь тоже магия, слишком ее много, слишком дикая, слишком неопределенная. На что она будет способна, попав в руки Худа? Джагута, отравленного горем?»

Она видела: Брелла вонзает кончик ножа в подушечку пальца левой руки. Черные капли. Непонятные потоки пронеслись мимо Кории, сгустились, незримо окружив морскую ведьму. Где-то вдалеке нечто огромное и древнее застонало, просыпаясь.

«Ох, это нехорошо».

Кория выпрямилась, встав на вершине валуна. В сторону проснувшегося. Что это? Едва разумное, помнящее древние чувства. Зуд. Жажда. Придя в движение, оно близилось.

Аратан приготовил чай, пользуясь одной из жаровен. Готос сидел за рабочим столом, но отодвинул кресло, чтобы вытянуть ноги. Опустил ладони на бедра. Ритм оборвался, пальцы его согнулись, словно готовясь что-то хватать. На лице сражались тени. Солнце уходило, свет отступал, будто умирающий шар задыхался, втягивая его в себя; тени плавали меж покинутых зданий, лились в дверь.

Приготовив две чаши, Аратан встал и принес одну Владыке.

— На стол, пожалуйста, — пророкотал Готос.

— Вы сторонились вина, — сказал Аратан, возвращаясь к своей жаровне. Хотел продолжить, но ничего не пришло на ум. Тогда он сменил тему. — Я полон слов, владыка, и все же могу думать лишь об отце. И крови Азатенаев во мне.

Готос пренебрежительно повел рукой: — Кровь не дает почета. Ты не мог выбирать семью, Аратан. Когда придет момент, по чести и по любви ты должен совершить выбор, встретить его взгляд и назвать другом.

— Другом? — Аратан на миг задумался и покачал головой: — Не вижу ничего, намекающего на нашу дружбу.