Крис Райт - Кровь Асахейма

Вальтир расслабленно отошел от него, для забавы рассекая мечом воздух. Ингвар наблюдал за ним.

— Ты кое-что пропустил, Эверссон, — сказал Вальтир. — Я допустил ошибку в самом конце.

Ингвар убрал Даусвьер в ножны.

— Я ее не заметил, — ответил он. — Ты был слишком быстр. Опять.

Вальтир рассмеялся.

— Мы должны устраивать спарринги чаще. Возможно, ты научишь меня каким-то из этих трюков Кровавых Ангелов.

Ингвар кивнул:

— Конечно. Когда это заживет.

Вальтир, благодарный победитель, поклонился.

— Может быть, теперь я смогу уснуть, — сказал он, открывая дверь клетки и выходя наружу. — Тебе бы тоже не помешало.

— Я попытаюсь.

Ингвар наблюдал за тем, как Вальтир уходит. Свердхьера шел легкой, гордой, пружинящей походкой.

Снова оставшись в одиночестве, Ингвар вынул меч из ножен и несколько мгновений смотрел на клинок. А потом встал в стойку и выполнил сотано. Идеально.

«Я мог это сделать. Я мог остановить его».

Ему снова вспомнился Каллимах — мягкий, учтивый, сдержанный.

— Почему ты не ударил? — спросил его Ингвар, когда Джоселин в очередной раз бросил вызов, оспаривая авторитет командира отряда.

Каллимах внимательно и терпеливо посмотрел на него, как будто прикидывая, сможет ли Волк Фенриса в действительности понять такие вещи.

— Меня так учили, — ответил он. — Не стоит выигрывать все битвы, какие только можно, но только те, которые необходимо выиграть. Я не хотел опозорить его.

— Он решит, что ты слаб.

— Ну и что? Это же не так.

Ингвар поднял взгляд на дверь, через которую вышел Вальтир.

Он принял верное решение. Вальтиру не нужен был еще один повод для обиды в связи с его возвращением. Неизбежное напряжение между ними теперь будет немного слабее из-за его победы.

Несмотря на все это, в нем горело раздражение. В нем было слишком много фенрисийского, чтобы не раздражаться из-за поражения, неважно, настоящего или воображаемого. До своего пребывания в «Ониксе» он бы никогда не проиграл бой добровольно.

До «Оникса» у него не хватило бы умения избежать конфликта.

«Эти противоречия усилятся со временем, — подумал он. — Я сам стану противоречием».

Он знал, что не сможет уснуть. Его ждала долгая бессонница, которая стала только сильнее от осознания того, что пришлось уступить в угоду чужой гордости.

Он снова начал двигаться, заставляя ноющие мышцы выполнять тренировочные удары, двигаясь быстрее и злее, чем раньше.

«Я мог это сделать».

Клинок плясал в темноте, вычерчивая более плотные дуги, чем когда-либо, движимый угрюмым гневом своего хозяина. Ингвар представлял перед собой лицо Вальтира, но не светящееся триумфом, а удивленное, с широко раскрытыми глазами.

«Я мог это сделать».

Бальдр проснулся внезапно. Его глаза распахнулись и уставились в абсолютную темноту.

Он лежал на спине, тяжело дыша. Он чувствовал, как быстро охлаждается пот на коже. Оба его сердца тяжело бились, выстукивая неровный ритм, который он мог и слышать, и осязать.

— Свет, — прошептал он.

Одинокая сфера, моргнув, зажглась и залила тесную комнату тусклым светом. Стали различимы стены из прессованного металла с рядами заклепок, решетчатый пол, низкий потолок и кровать, вырезаная из цельного куска камня.

Бальдр не пошевелился. Он смотрел и дышал, ожидая, пока восстановится тело.

Он все еще слышал отзвуки. Голоса были едва различимы, на самом пороге слышимости, но не исчезали окончательно. Он не мог понять, что они говорят, даже во сне. Теперь же они звучали в его пробуждающемся разуме бесконечным повторяющимся лепетом и полу-осмысленными слогами и звуками.

Он хотел прикоснуться к висевшему на груди оберегу и только потом вспомнил, что вернул вещицу Ингвару. Его пальцы сжали пустоту.

«Возможно, это было опрометчиво».

Рокот двигателей, от которого дребезжали и вибрировали стены каюты, звучал далеко внизу. Этот звук начинал сводить с ума спустя некоторое время, если не получалось от него абстрагироваться. Бальдр не смог.

«Это определенно проблема. Я не могу отстраниться от них. Я не могу их игнорировать».

Бальдр знал, что ему следовало найти Зовущего Бурю, пока они оставались на Фенрисе. Причина для того, чтобы сделать это, стала слишком навязчивой и возникала слишком часто. Тот момент, когда он должен был обратиться за советом, прошел уже очень давно.

Он даже не был уверен, почему так противился этому. Мешал не страх, во всяком случае, не в обычном понимании этого слова. Возможно, осторожность или нежелание беспокоить великих по поводу полузабытых кошмаров и неопределенных подозрений.

В варпе ему становилось хуже. У многих бывали странные сны во время варп-путешествий. Бальдр знал, что Ингвару тоже плохо в это время, и обдумывал возможность рассказать все ему. Много лет назад он так бы и сделал, не сомневаясь, но сейчас, когда между ними лежала пропасть времени и пространства, все было не так просто.

Он открыл рот и медленно втянул в себя холодный воздух каюты. Его второе сердце остановилось, а основное снова стало биться в нормальном ритме.

Он слышал, как на палубах вокруг него, над и под ним кипит жизнь. Кэрлы устало тащились по коридорам, фильтрационные модули пыхтели, прокачивая рециркулируемый воздух по кораблю, вторичные стабилизирующие системы мягко щелкали, иногда испуская потоки трескучего шума, когда машинное ядро «Ундрайдера» отправляло им команды подкорректировать тот или иной параметр.

Было ощущение, что находишься в брюхе какого-то огромного живого существа.

Бальдр приподнялся на локтях. Этой ночью он больше не сможет уснуть. Его мокрые волосы тонкими прядями упали на лицо. Он поднял руку к глазам и увидел, как пот блестит на коже. Бальдр смотрел на дорожку влаги, сбегающую по неровностям ладони, оставляющую мокрый след, какой остается от дождевой капли, стекающей по стеклу.

Когда они выйдут из эмпиреев, ему станет легче. Возможно, невзгоды гарнизонной службы, разбавленные несложными боевыми миссиями, окажут благоприятное воздействие. Может, это и будет скучно, но зато поможет восстановиться.

Бальдр уронил руку обратно на койку. Пот, выступивший на коже, быстро испарялся, даря прохладу. Он не стал брать полотенце и вытираться — его тело вполне могло справиться само. В любом случае холод ему не повредит, а мысли станут яснее.

Он снова лег и опустил голову: глаза открыты, бездумно смотрят в потолок.

Будет скучно, но зато поможет восстановиться.

«Я не должен надеяться на это».

Когда они выйдут из эмпиреев, ему станет легче.

Мы почти прибыли, повелитель.

В голосе Бьяргборна слышались нотки облегчения. Гуннлаугур подумал, что ему выпала нелегкая судьба: руководить тесным, плохо оснащенным фрегатом с бродящей по нему стаей разочарованных Небесных Воинов. Учитывая все обстоятельства, он неплохо справился.