Крис Райт - Кровь Асахейма

Оба посадочных трапа откинулись. Ингвар и Бальдр зашли по одному, а Вальтир, Хафлои и Ольгейр — по другому. Гуннлаугур занял место в крохотной кабине, расположенной в хвосте неуклюжего судна. Она была неудобной и тесной. Эти ощущения стали сильнее, когда металлические ребра страховочной клетки опустились поперек груди.

Десантные отсеки с грохотом захлопнулись, после чего раздались шипение и щелчки запирающихся замков. Гуннлаугур включил подачу топлива к двигателям и почувствовал, как корабль задрожал, когда включились реактивные ускорители.

Пусковой ангар снова сотрясся от ударов, которые корабль получал в продолжающемся снаружи космическом сражении. Один из захватов отвалился от удерживающих его конструкций и тяжело рухнул у них за спиной, превратившись в клубок спутанных металлических прутьев. От удара камнебетонный пол пошел трещинами.

Гуннлаугур бросил короткий взгляд в конец пускового тоннеля, где одна за другой открывались противовзрывные двери, обнажая усыпанную звездами черноту космоса.

— Приготовиться к запуску, — скомандовал он, взялся за рычаги управления полетом и напрягся перед взрывным стартом. Пилотировать «Цеста» в таких условиях было все равно что оседлать бурю, — он сможет немного скорректировать траекторию перед столкновением, но не более того. — Рука Русса да направит…

Таран резко пришел в движение и рванул вперед так, как будто ему дали хорошего пинка. Двигатели набрали мощность и взревели в огненном крещендо, которое оглушало, несмотря на систему акустической защиты шлема.

Гуннлаугура вжало в спинку кресла. Пусковой тоннель пролетел мимо размытым пятном, и «Цест» вылетел из корпуса «Ундрайдера». На краткий миг перед глазами мелькнули кружащиеся звезды, частично скрытые длинными клубами дыма и пламени.

Затем перед ними возник оплывший корпус вражеского эсминца и начал приближаться на пугающе высокой скорости. Ёрундур хорошо рассчитал момент запуска: они летели точно между кораблями, направляясь под беспорядочную мешанину бронепластин, к двигательным отсекам. Вокруг них бушевал шторм лазерных лучей. Некоторые попадали по корпусу тарана и встряхивали его, но машина все равно неуклонно продолжала свое движение к цели.

Гуннлаугур немного подкорректировал курс корабля, направив его вниз, к уже поврежденной секции обшивки. Он выпустил ракеты, затем открыл огонь из тяжелых болтеров, поливая огнем выбранное место удара. Раскаленный до температуры поверхности звезды огонь магна-мелты он приберег напоследок, когда корпус эсминца уже навис над ними, выплывая из пустоты, словно адамантиевый утес. Несмотря на всю свою подготовку, Гуннлаугур не смог удержаться и заскрипел зубами от напряжения, непроизвольно сжав челюсти, когда обшивка оказалась уже совсем близко.

Удар был ужасающе сильным. «Цест», пылая, влетел в бушующий центр плавящегося и бурлящего металла. В какой-то миг он пробирался через потоки настоящей магмы, отталкивая с пути плавящиеся опоры и пластины брони. Потом он жестко врезался в массивное ребро каркаса, и его развернуло вверх. Он несся по инерции вперед, проламывая и разрывая пластины стали и адамантия, погружаясь все глубже в запутанные недра пробитого борта эсминца.

Сидящего в кресле Гуннлаугура бросило вперед, он удержался только благодаря толстой металлической раме, прутья которой лежали поперек его груди. Мощные и быстрые взрывы полыхнули вокруг штурмового тарана, превратив вид из кабины в оранжевую мешанину из языков пламени.

Ребро каркаса эсминца согнулось, перекрутилось и наконец сломалось, из-за чего очередной ливень из обломков рассыпающихся конструкций корабля обрушился на все еще движущееся штурмовое судно. Двигатели тарана внезапно отключились, и вместо их рева зазвучали скрип разрываемого металла и шипение потоков уходящего воздуха.

«Цест» медленно и нехотя остановился, вклинившись глубоко в недра вражеского корабля, словно застрявшая в плоти жертвы пуля.

Гуннлаугур отстегнул страховочную раму и открыл замки кабины. Системы тарана сбросили зажигательные снаряды, раскидав их вокруг корпуса судна, расчищая место для откидных десантных помостов. Люк кабины пилота открылся, и Гуннлаугур выбрался наружу, протянув руку к громовому молоту сразу, как только слез с накрененного корпуса «Цеста».

Вокруг него был настоящий лабиринт разрушения, весь пылающий, завывающий и разваливающийся. «Цест» проломил огромную дыру в борту эсминца, вырвав целые куски из конструкции корпуса и оставив после себя изорванные края палубного настила. Поток утекающего кислорода обрушился на него, потушив бесчисленные пожары, окружавшие место столкновения. Разбитые светильники мерцали и раскачивались, свесившись на проводах, вырванные из креплений, и создавали гротескные тени, скачущие но разрушенным конструкциям.

За их спиной, в конце сужающегося тоннеля из оплавленных металлоконструкций, виднелась пустота космоса. Впереди же лежал корабль, который им предстояло уничтожить. Гуннлаугур активировал Скулбротсйор, и синий разряд молнии проскочил по адамантиевому навершию.

— Нам пора! — прорычал он, поднимаясь с обшивки «Цеста» и подтягиваясь на обломанном куске обшивки.

Остальные члены стаи выбрались из вынесенных вперед отсеков для десанта. Они спрыгнули с корпуса вертикально застрявшего «Цеста», ухватившись за уцелевшие балки и скобы, и начали карабкаться вверх через учиненные разрушения. Атмосферы не было, но искусственная гравитация корабля работала и позволила им сориентироваться в пространстве и выбраться из мешанины обломков. Они перегруппировались на следующей палубе, в первом удачном месте, где имелось что-то похожее на стены, пол и потолок.

— Это было… вдохновляюще, — произнес Ольгейр, стряхивая мусор с плеч.

Сигрун удобно устроился в его руках. Ольгейр водил стволом из стороны в сторону, внимательно осматривая открывшееся пространство. Остальная стая рассыпалась веером. Линзы их шлемов пылали красным светом в изменчивом сумраке.

Вокруг них протянулось большое открытое помещение, пустое и отвечающее эхом на каждый звук. Судя по уцелевшим деталям, когда-то здесь был склад. Пол был сделан из скалобетона, а стены — из металлических листов. Темные каннелированные колонны заполняли все пространство, и каждая из них соединялась стрельчатой аркой с ребристым потолком. Из-за вакуума в зале было тихо и холодно, как от дыхания Моркаи. Не было ни жизни, ни движения. Только по слабой вибрации двигателей, которая чувствовалась сквозь ботинки брони, можно было понять, что на корабле еще есть жизнь.

В дальней стороне комнаты, в тридцати метрах от десантников, было шесть грузовых шахт, закрытых армированными заслонками.