Крис Райт - Кровь Асахейма

— Что мы будем делать с этим?

— Это дело сестер, — пожал плечами Волчий Гвардеец. — Если у них есть хоть немного мозгов, то они отступят, пока еще могут. Я был бы рад увидеть их огнеметы на внутренних стенах.

— А если они решат держаться?

Гуннлаугур в очередной раз взвесил Скулбротсйор в руке и сделал несколько расслабленных взмахов. Шум битвы снова стал сильнее.

— Не моя проблема, — ответил он, шагая к бушующей линии фронта. — Меня ждет охота на предателей.

Байола заняла позицию у алтаря с болтером на изготовку. Шестеро выживших сестер из ее подразделения сделали то же самое, сжимая огнеметы. Крыша задрожала, когда вражеские орудия открыли огонь по собору. Остатки гвардейских подразделений, отданные под ее командование, отступили внутрь и расположились в центральном и боковых нефах.

Байола молчала. Она уже отдала им все приказы, кроме одного. Ее бойцы сражались с похвальной решимостью, убив намного больше врагов, чем сестра-палатина считала возможным, и удерживая их за пределами храмовой территории, даже когда баррикады вокруг были уничтожены или покинуты. Ее сестры всегда были в самой гуще кровавых рукопашных схваток и перестрелок, оставаясь на позиции, даже когда все простые солдаты вокруг них погибли, а враг прорывался в пробитые бреши.

Сестра Джерила погибла первой, в облаках газов от разорвавшихся токсических гранат, когда на нее набросились пиявки длиной в руку. Они пробили доспех и скользнули внутрь. Следующей была сестра Гонората, очертя голову атаковавшая бормочущую толпу зараженных, давая возможность отрядам гвардейцев отступить в неф собора. Сестры Алисия и Виолетта пали во время последней атаки на главные ворота. Их отрезала от основных сил и смела волна когтистых мутантов.

На самом деле Байола никогда не кичилась своей принадлежностью к Раненому Сердцу. Ее чувства по отношению к боевым орденам были сложными, продиктованными компромиссами, на которые ей пришлось пойти, чтобы оставить свою прежнюю жизнь.

Теперь это было не так. В ожидании последнего штурма каждая клетка ее тела наполнялась гордостью. Перед ее мысленным взором появлялись лица погибших, их яростная красота и несгибаемая воля, и она наконец стала чувствовать себя одной из них. Теперь в ее душе не было ни сомнений, ни сожаления.

Хотя об одном она все же жалела. О том, что не нарушила обеты и не рассказала Ингвару правду. Космический Волк имел право знать, даже если это знание не несло с собой ничего, кроме боли, и, скорее всего, не привело бы ни к чему хорошему. Но эта возможность была упущена. Ингвар ушел и теперь, без сомнения, сражался вместе со своими вонючими братьями где-то в горящих руинах нижнего города. Она сделала свой выбор и очень давно научилась не предаваться разлагающему влиянию угрызений совести.

В любом случае для них уже было слишком поздно. Конец близился.

Губы женщины медленно двигались, повторяя строки литании. На дальнем конце длинного нефа, в пятидесяти метрах от нее, в темноте виднелись пока еще закрытые створки ворот. Грохот таранов по металлу дверей пробирал до самого сердца. Каждый удар приходился как будто по ней, приближая гибель места, которое она не любила до этого дня.

В этом была некая ирония. Только на пороге уничтожения она полностью оценила суровое великолепие здания, которое ей поручили защищать. Это, наверное, был хороший урок. Он подошел бы для одной из проповедей де Шателен. Жаль, что их больше не будет.

Двери снова содрогнулись, затрещав. Еще один удар попал в цель, и по распоркам и балкам побежала сеть трещин.

Байола пригнулась еще ниже, немного сместив ствол своего оружия, целясь туда, где, по ее мнению, должна была появиться первая пробоина. Она чувствовала болезненное напряжение людей, собравшихся вокруг нее. Все знали, что это — последний рубеж обороны. Не было других позиций, на которые можно отойти. Над головами людей из теней безмятежно смотрела золотая маска Императора. Ему не было дела до бойни, которая вот-вот начнется под Его разведенными руками.

От следующего удара правая створка распахнулась внутрь, с треском ударившись о колонны. Шипение и бормотание солдат-мутантов нарушило прохладную безмятежность внутренних помещений собора. Сестра-палатина слышала рев бушующего пламени, чуяла гнилостный смрад истерзанной чумой плоти под разлагающейся броней.

Когда орда мутантов, в чьих слезящихся глазах читалось болезненное желание предаться кровавым буйствам, наконец прорвалась через разбитые двери и ввалилась в священные залы храма Святой Алексии, Байола заговорила. Она отдала свой оставшийся напоследок приказ, который берегла для крайнего случая. Она прокручивала его в голове в последние часы отчаянных сражений.

— Мы не сдадим алтарь, — спокойно сказала она, наводя оружие на первого мутанта, осквернившего ее священные владения. — Умрите с честью, сестры. Они могут сломить наше тело, но не дух.

Схолиаст-майорис Иэн Рамна торопливо шел по коридору, ведущему от либрариума молитвенных свитков Галикона к складу с ладаном. В личной часовне канониссы его запасы подходили к концу, а с учетом девяти запланированных служб шанс того, что церемонию не придется урезать, был невысок.

Кому-то подобные мелкие дела могли показаться незначительными, особенно учитывая то, что творилось в городе. Другой человек, лишенный дотошного внимания к деталям, которым Император так щедро наградил Рамну, давно прекратил бы обращать внимание на точность проведения ритуалов. Он, может быть, решил бы, что раз армии Тьмы медленно прогрызают себе путь через руины нижнего города, то можно забыть об установленном церемониале. Он, наверное, в своей слабости взял бы оружие и обратил его против себя, зная, что работа всей его жизни теперь бесполезна и десятилетия упорных молитв бессмертному Императору Человечества оказались напрасны.

К счастью, такие люди не занимались организацией церковных служб при канониссе. Под управлением Рамны все тринадцать часовен и святилищ, разбросанных по цитадели, работали без сучка и задоринки. Может, мир вокруг них и рушился, а всех сестер отозвали для участия в битве, но ритуалы будут исполняться. Если бы сам кардинал зашел через золоченые двери в одну из часовен под руководством Рамны, он обнаружил бы молитвенные помещения в идеальном порядке, полностью оснащенные всем необходимым и готовые принять священников для выполнения их долга.

И конечно, знакомая рутинная работа помогала отвлечься. Она позволяла Рамне действовать и не поддаваться страху, который грозил задушить его каждый раз, когда он слышал взрывы, раздающиеся все ближе и ближе. За работой он мог не вспоминать, что уже две недели толком не спал или что трое его подчиненных заразились чумой и были казнены сестрами Фелицией и Каллиопой на его глазах.