Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома

— Слишком быстро, — пробормотал историк.

Двинулись беженцы, потоки людей спешили через излучину на остров. Не было и намёка на порядок, никто бы не смог удержать тридцать тысяч измотанных и перепуганных людей. Вот-вот они захлестнут стену, на которой стояли Дукер и капрал.

— Нам пора, — сказал Лист.

Историк кивнул.

— Куда?

— Ну… на восток?

Туда, где клан Куницы теперь прикрывал морпехов и остальных пехотинцев, которые оставляли один земляной вал за другим так быстро, что должны были оказаться у нового моста в считаные минуты. А потом? Они же упрутся спиной в толпу орущих беженцев. О Худ! Что же дальше?

Лист будто прочёл его мысли.

— Они закрепятся у моста, — заверил он Дукера. — Должны закрепиться. Идёмте!

Им пришлось пройти перед первыми рядами беженцев. Пробуждённая земля дрожала под ногами, от неё поднимался пар, воняющий грязным потом. По восточной кромке острова тут и там почва раскрылась. Дукер даже споткнулся на бегу и чуть не упал. Из трещин выбирались фигуры, скелеты в старинных, изъеденных и покрытых коркой бронзовых доспехах, на головах — мятые шлемы с оленьими рогами, по плечам рассыпались длинные спутанные волосы, окрашенные охрой. Раздался звук, от которого Дукер похолодел. Смех. Радостный смех. О, Худ, ты ведь сейчас, наверное, извиваешься от возмущения и ярости?

— Это Нихил, — выдохнул Лист. — Брат-близнец Бездны — вон тот мальчик. Сормо сказал, что здесь уже была прежде битва — сказал, что остров в излучине не природный… ох, Королева грёз, ещё один виканский кошмар!

Древние воины, продолжая кровожадно хохотать, выбирались из-под покрова земли по всей восточной оконечности острова. Справа и позади Дукера беженцы завопили от ужаса, многие перестали бежать и остановились, когда среди людей поднялись чудовищные создания.

Воины клана Куницы и пехотинцы выстроились плотными рядами по эту сторону моста. Теперь их строй изгибался и расступался там, где восставшие мертвецы проталкивались вперёд, поднимая односторонние тесаки — клинки казались почти бесформенными под слоем минеральных отложений — и устремлялись на кишащую массу пехоты Хиссара и Сиалка. Смех сменился пением, гортанной боевой песнью.

Дукер и Лист оказались посреди опустевшего участка берега, изрытого парящими ямами, беженцы позади них снова бросились к броду, а заслон пехоты впереди смог наконец передохнуть, когда воинственная нежить врезалась в ряды врагов.

Мальчишка — Нихил, брат-близнец Бездны — ездил туда-сюда вдоль строя на огромном чалом коне. В одной руке он сжимал какую-то украшенную перьями, округлую дубинку, которой вертел над головой. Мёртвые воины, которые оказывались рядом с ним, ревели и потрясали оружием в знак приветствия — или благодарности. А мальчик смеялся — вместе с ними.

Регулярная пехота Релоя обратилась в бегство под напором нежити и столкнулась с крестьянской ордой, которая подоспела сзади.

— Как же так? — спросил Дукер. — Худов Путь — это некромантия, а не…

— Может, это не настоящая нежить? — предположил Лист. — Может, дух острова просто использует их…

Историк покачал головой.

— Не совсем. Слышишь смех? И эту песню — узнаёшь язык? Души этих воинов пробудились. Эти души, должно быть, удерживал этот дух, не отдал их Худу. Мы за это заплатим, капрал. Все до единого.

Отовсюду из земли поднимались новые фигуры: женщины, дети, собаки. Многие псы всё ещё были опутаны кожаной упряжью и тащили за собой обломки санок. Женщины прижимали детей к груди и стискивали костяные рукояти широких бронзовых ножей, которыми пронзили этих детей. Древняя, забытая трагедия открылась их глазам: целое племя было уничтожено руками каких-то неведомых врагов — сколько же тысяч лет назад это произошло, сколько же эти души цеплялись за сей ужасный, чудовищный миг? А теперь? Неужели они обречены вновь и вновь переживать эту вечную муку?

— Благослови их, Худ, — прошептал Дукер. — Пожалуйста. Забери их. Прими их теперь.

Женщины были полностью погружены в смертельный ритуал. Историк видел, как они вонзали ножи в детей, видел, как те дёргались и замирали, слышал короткие вскрики. Видел, как женщины падали, их головы раскалывались под ударами невидимого оружия — воспоминаний, которые лишь они сами могли увидеть… и почувствовать. Безжалостная бойня всё продолжалась и продолжалась.

Нихил перестал ездить вдоль строя и теперь направил своего чалого коня к этой ужасной сцене. Несмотря на густой загар, мальчик был болезненно бледен. Что-то подсказывало Дукеру: юный колдун видит больше, чем все остальные, точнее, больше, чем остальные среди живых. Голова мальчика поворачивалась, его взор следил за призрачными убийцами. От каждого смертельного удара он вздрагивал.

На негнущихся, деревянных ногах историк заковылял к мальчику. Он потянулся и взял узду из безвольной руки мальчика.

— Нихил, — тихо спросил старик, — что ты видишь?

Мальчик заморгал, затем медленно встретился глазами с Дукером.

— Что?

— Ты видишь. Кто их убивает?

— Кто? — Он провёл дрожащей рукой по лбу. — Родичи. Клан разделился, два соперника схватились в битве за Трон Рогов. Родичи, историк. Кузены, братья, дяди…

Что-то внутри Дукера надломилось при этих словах Нихила. Непроявленные надежды, рождённые отчаянной нуждой в том, чтобы убийцы оказались… яггутами, форкрул ассейлами, к’чейн че’маллями… кем-то… кем-то другим.

— Нет, — проговорил он.

Глаза Нихила — юные, но древние — удерживали взгляд историка. Колдун кивнул.

— Родичи. Такое уже было. Среди народа вик. Поколение назад. Отражение.

— Но всё закончилось. — Пожалуйста, пусть будет так .

— Закончилось. — Нихил сумел криво улыбнуться. — Император, наш общий враг, объединил нас. Тем, кто смеялся над нашими маленькими войнами, нашей бессмысленной враждой. Смеялся и более того — насмехался. Он устыдил нас презрением, историк. Когда он встретился с Колтейном, наш союз уже трещал по швам. Келланвед насмехался. Сказал, что ему всего-то и нужно — сесть и подождать, пока мы сами не погубим своё восстание. Этими словами он заклеймил наши души. Этими словами и предложением единства он даровал нам мудрость. Этими словами заставил нас преклонить перед ним колени в истинной благодарности, принять то, что он предлагал, и так заслужил нашу верность. Когда-то ты хотел знать, как Император завоевал наши сердца. Теперь знаешь.

Решимость врагов окрепла, когда проржавевшие клинки древних воинов начали ломаться и рассыпаться от ударов по современному железу. Полуразложившиеся тела скелетов тоже не выдерживали. Во все стороны летели куски костей, фигуры спотыкались, затем падали — слишком разбитые, чтобы подняться вновь.