Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 9. Три сердца и три льва. Буря в летнюю ночь

— Может быть, — улыбнулась Алианора. — А что привело тебя ко мне?

Хольгер кратко рассказал об истории с ведьмой и своих затруднениях. Девушка нахмурилась.

— Ты полагаешь, что мне лучше не встречаться с герцогом Альфриком?

— Этого я не сказала. В Фейери я никого не знаю. Кое с кем из Срединного Мира я знакома, но с теми, кто попроще, — с домовыми и кобольдами, и несколькими русалками.

Хольгер почесал затылок. Опять двадцать пять! Едва только он сумел убедить себя, что он в своем уме, что ситуация, в которой он очутился, хотя и выглядит фантастичной, но все же может быть научно объяснена, как они опять за свое: плетут о сверхъестественном с таким видом, словно говорят о соседе по лестничной клетке.

Хотя… Может, оно и впрямь по соседству с этой поляной! Ладно! Разве он не видел собственными глазами, как полчаса назад лебедь стал человеком?

Его смятение осталось незамеченным, но от этого он почему-то почувствовал себя чудовищно одиноким. Нет, не нужно проклятий. Или рыданий. Благоразумие — прежде всего. Он помедлил и спросил:

— Не могла бы ты подробнее рассказать мне о сарацине?

— Ах, о нем… — девушка, не отрываясь, наблюдала за полыхающей в закате гладью озера. В воздухе носились ласточки. — Сама я не видела его, но лес полон разговоров о нем. Кроты бормочут в своих норах, шепчутся барсуки, зимородки и вороны кричат об этом повсюду. Вот я и узнала, что уже не одну неделю кочует по здешним местам одинокий рыцарь, сарацин по оружию и внешности. И всех спрашивает о христианском рыцаре. Никто не знает, зачем он ищет его, только тот в его описаниях похож на тебя: гигант со светлыми волосами, верхом на черном коне, и герб у него… — Она взглянула на Папиллона. — Твой щит в чехле. Герб, о котором он говорит, — это три сердца и три льва.

Хольгер вздрогнул.

— Но я не знаю никакого сарацина! — воскликнул он. — Вообще никого здесь не знаю. Я попал сюда из таких мест, о которых вы не имеете и представления…

— Может, это враг, ищущий твоей смерти? — с интересом полюбопытствовал Хуги.

— Я сказал, что не знаю его! — с раздражением воскликнул Хольгер и спохватился. — Извините… Я не в своей тарелке…

Алианора тихо рассмеялась.

— Не в своей тарелке? Как смешно!

На всякий случай Хольгер отметил про себя, что банальности его мира могут сходить здесь за острословие.

Однако вернемся к сарацину. Кто он такой, черт побери! Единственным мусульманином, с которым он был знаком, был когда-то его сокурсник — робкий, маленький сириец в больших очках. Этот «сарацин» не пустится на его поиски, тем более, напялив на голову консервную банку.

Важно то, что его, Хольгера, путают с кем-то, у кого такой же конь и похожая внешность. И это может грозить неприятностями. Так что лучше держаться от сарацина подальше.

— Решено. Я еду в Фейери, — заявил он.

— Решено? — глухо переспросила Алианора. — А на чьей ты стороне — Хаоса или Порядка? Хольгер пожал плечами.

— Ответь, — настаивала она. — Я не умею предавать.

— Порядка, я полагаю, — подумав, ответил он. — Хотя что он здесь означает?

— Я почувствовала, — сказала Алианора, — Я ведь тоже из человеческого рода. И хотя сторонники Порядка порой и пьяницы, и невежи, но их дело все равно ближе мне, чем дело Хаоса. Я тоже решила — я еду с тобой, сэр рыцарь. Возможно, я принесу тебе пользу.

Хольгер собрался возразить, но она решительно подняла тонкую руку:

— Нет, нет, решено. Это не так уж опасно для меня: я умею летать.

Спускалась ночь, звездная и росистая. Хольгер снял с Папиллона попону и расстелил на землю. Алианора заявила, что будет спать на дереве, и удалилась. Хольгер лег. Звезды горели над головой. Он узнал знакомые созвездия: над ним было летнее небо Северной Европы. Однако, сколько отсюда миль до его дома? И разве это расстояние измерить в милях?

Тут он вспомнил, как перекрестился, когда увидел перевоплощение Алианоры. Почему он сделал это — впервые в жизни? Поддался общей атмосфере средневековья? Или это еще один из подарков неведомой силы, научившей его неизвестному языку и умению ездить верхом?.. Непостижимый мир, непостижимый путь…

Здесь не было комаров. Спасибо и на том. Хотя в качестве напоминания о доме можно было бы и потерпеть… Он поворочался и заснул.

Рано утром они пустились в путь уже втроем: Хольгер и Хуги верхом на Папиллоне, а над ними — Алианора, воплотившаяся в лебедя. Она то летела над их головами, то взмывала высоко вверх и кружила в небе, то исчезала далеко впереди за кронами деревьев, чтобы через минуту вновь показаться в небе над ними. Поднималось солнце, поднималось настроение у Хольгера. По крайней мере, теперь у него была цель и неплохая компания. Продвигаясь все дальше к востоку, к полудню они достигли самой высшей точки. Это была дикая, продуваемая всеми ветрами местность, усеянная острыми скалами, между которыми шумели водопады. Трава здесь была жесткой и редкой, а деревья — корявыми и низкорослыми. Хольгер осмотрел горизонт, и ему показалось, что на востоке разлита в воздухе какая-то странная темнота.

Тут Хуги затянул хриплым голосом песенку, изобилующую непристойностями. Не желая остаться в долгу, Хольгер в ответ спел «Шотландского старьевщика» и «Батар — король Англии», на ходу переводя их с легкостью, изумившей его самого. Карлик рычал от смеха. Когда Хольгер, войдя во вкус, начал было «Трех ювелиров», на них упала тень. Он поднял голову и увидел, что лебедь, с интересом прислушиваясь, парит над ними. Слова песенки, предназначенной отнюдь не для девичьих, ушей, застряли у него в горле.

— Эй, давай дальше! — пихнул его Хуги. — Песенка что надо! Ха!

— Я… забыл, что дальше, — промямлил Хольгер.

Он ужаснулся, представив, как посмотрит в глаза Алианоре, когда они остановятся на привал. Вскоре они действительно остановились на круглой полянке под скалой, в основании которой темнел вход в пещеру, заросший кустарником. И девушка, вновь в человеческом облике, подошла к нему летящей походкой…

— Дорога с тобой, сэр Хольгер, полна музыки, — улыбнулась она.

— Э-э-э… благодарю… — буркнул он.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты вспомнил, что же приключилось дальше с этими золотых дел мастерами, — сказала она. — С твоей стороны просто жестоко оставить их на крыше.

Он искоса взглянул на нее и не увидел насмешки — только живой интерес. Понятно, в каком деликатном окружении она здесь росла… Но смелости допеть эту песенку до конца у него, конечно, не хватит.

— Я постараюсь вспомнить, — соврал он.

Вдруг кусты затрещали, и из пещеры вывалилось странное существо. С первого взгляда Хольгер решил, что перед ним какой-то безобразный мутант, но, присмотревшись, понял, что видит вполне нормального представителя еще одной здешней гуманоидной расы. Существо было несколько выше Ху-ги и значительно шире. Мощные руки свисали до колен. Голова была большой и круглой, с плоским носом, острыми ушами и словно прорезанным бритвой ртом. На серой коже не росло ни единого волоска.