Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 8

В восьмой том собрания сочинений Пола Андерсона вошли два широко известных его романа в жанре «фэнтези» — «Операция "Хаос"» и «Танцовщица из Атлантиды», написанные в 1971 году.

Первый из них, «Операция "Хаос"», создавался как цикл рассказов и лишь позднее был переработан в роман. Проявляется это и в композиции — роман как бы распадается на слабо связанные между собой главы — и в легком, словно бы несерьезном тоне повествования. Герой «Операции "Хаос"» не видит ничего необычного в том, что на работу он добирается на помеле, что силы стихий давно поставлены на службу промышленности и даже в военных действиях участвуют василиски, единороги, драконы и ифриты. Мир, в котором магия заменяет технологию, — не новость в фантастике. Этим приемом пользовался и Хайнлайн в «Магии, Инк.», и многие другие, но Андерсон придает достоверную жизненность литературной условности.

Однако и это юмористическое на первый взгляд произведение ставит весьма серьезные вопросы — о верности и чести, о противостоянии тому злу, которое Андерсон, следуя традиции, персонифицирует в облике Врага, искусителя и лжеца. Когда дочери Стива Матучека угрожает опасность, он не колеблясь отправляется за ней в ад, к самому Сатане — и с помощью друзей побеждает. И в этом контексте новый, глубокий смысл приобретает заключительная фраза романа о том, что «Враг лишен чувства юмора. А Господь любит посмеяться».

Во втором романе — «Танцовщица из Атлантиды» — писатель использует популярную теорию, связывающую миф о гибели Атлантиды со взрывом вулкана на острове Санторин близ Крита, погубившим так называемую минойскую цивилизацию, одновременно находя в истории древнего Крита параллели с мифом о Тесее. При аварии машины времени в прошлое затягивает трех человек из разных эпох и стран — Олега Васильевича из древнего Новгорода, гунна Улдина из донских степей и Данкена Рида, плывшего на пароходе по Тихому океану в тот миг, когда воронка времени захватила его. Втроем они должны подать знак спасателям времени — и не только уцелеть, когда расколется земля, поглотив страну минойцев-атлантов, но сохранить те ростки критской цивилизации, что через много веков станут основой цивилизации классической Греции.

Каждого из троих невольных путешественников меняет время, но больше всего — Данкена Рида, который находит в себе и новые, скрытые до того силы, и новую любовь.

Эй, там, привет!

Если вы существуете — привет!

Мы можем никогда не узнать, есть ли вы. Это всего лишь отчаянный эксперимент, проверка дикой гипотезы. Но это еще и наша обязанность.

Я сейчас лежу, наполовину погруженный в странный сон, едва осознавая окружающий мир. Именно мне предложили сделать попытку докричаться сквозь потоки времени и пространства — потому что случившееся со мной много лет назад оставило следы во мне, где-то в самой глуби; именно поэтому было решено, что мое мысленное послание имеет больше шансов добраться до вас, если оно вообще может дойти куда-либо.

Нельзя сказать, чтобы шансы эти были слишком уж хороши. Моя заурядная натура подавляет ту небольшую странную силу, ту ману, что таится внутри моей души. Да и в любом случае вполне может быть, что я передаю свои мысли — и скорее всего так оно и есть — просто в никуда.

Идея о существовании многих параллельных времен — всего лишь философская идея; предполагается, что может существовать одновременно сколько угодно самостоятельных вселенных и одни из них полностью чужды друг другу, а некоторые различаются лишь в мелочах… Почему я мыслю во сне на этом языке? Это не мой родной язык. Подготовка к эксперименту ввергла меня в странное состояние. Черт побери, когда я проснусь завтра, я буду, конечно, самим собой — но не совсем… а вот сейчас я — это точно я… Но есть ли эти миры — где генерал Ли выиграл битву при Геттисберге, а Наполеон — при Ватерлоо; миры, где культ бога Митры победил христианство во времена Римской империи; миры, в которых Рима вообще не существовало; миры, где совсем иные животные, не похожие на человека, обрели разумную душу — или в которых вовсе нет разума; миры, все законы природы которых ничуть не похожи на наши, где возможно то, о чем мы и помыслить не умеем, но где недостижимо то, что с легкостью дается нам…

Впрочем, мне объяснили, что в основании этой гипотезы лежит не одна лишь философская идея. Есть кое-какие намеки в современной физике, слишком непонятные для меня. Есть странные случаи появления или исчезновения людей, или того и другого одновременно, и эти факты заставляют предполагать, что иной раз материальные тела способны спонтанно переноситься сквозь потоки времени — Бенджамин Батурст, Гаспар Хаузер… Со мной и моими близкими тоже произошло подобное, хотя, конечно, тут несколько иное дело. Но именно в моем приключении — причина сегодняшней попытки.

Видите ли, если параллельные миры существуют, они должны, конечно, опираться на некое общее для всех фундаментальное основание; в противном случае все наши гипотезы оказались бы недоступными для проверки, а потому и не имеющими смысла. Но если миры эти произошли из одного источника, если они созданы по сходным матрицам, у них в определенном смысле должна быть и общая судьба. И какие бы конкретные формы они ни принимали, война между Законом и Хаосом наверняка пронизывает каждый из них.

Мы здесь кое-чему научились. И мы должны послать вам наше знание и наше предостережение.

Для вас, таящихся где-то в неизвестности, все это может показаться не более чем сном. Мне иной раз и самому так кажется, хотя я вспоминаю о реальных событиях. Мы сомневаемся, что вы — кто угодно из тех, до кого мы сможем докричаться, — сумеете ответить, если даже захотите. Ведь если бы вы могли — мы давно уже получили бы хоть какое-то сообщение из иных миров. Так что просто обдумайте то, что услышите. И спросите себя, может ли всего лишь пригрезиться подобное.

Мы не имеем ни малейшего представления, на что вы можете быть похожи, мы лишь предполагаем, что наш зов не уходит в вакуум. Но, наверное, ваш мир не полностью чужд нашему, ведь тогда связь между нами была бы невозможна. Разве можно общаться с абсолютно чужеродными существами? Нет, вы должны быть такими же людьми, с развитой культурой и технологией. Вы тоже должны помнить Галилея, Ньютона, Лавуазье, Ватта; и есть даже шанс, что и вы — американцы. Но в каком-то пункте дороги мы разошлись. Был ли у вас Эйнштейн? А если был — чем он занялся после первых своих работ, после исследований броуновского движения молекул, после создания специальной теории относительности? Такие вопросы можно задавать бесконечно.