Р. Скотт Бэккер - Око Судии

Кайютас с видимым облегчением улыбнулся.

— Тогда к делу. Моему отцу нужен не просто твой город, ему нужно повиновение твоего народа. Полагаю, ты прекрасно знаешь, что это означает…

Сорвил знал, хотя размышлять над этим становилось все труднее.

— Ему нужен я.

— Именно так. Поэтому ты здесь — чтобы дать своему народу возможность присоединиться к нашему великому делу. Чтобы Сакарп стал частью Великой Ордалии.

Сорвил промолчал.

— Но, разумеется, — продолжал принц, — для вас мы остаемся врагами, верно? То есть потребуется немалое искусство, чтобы завоевать вашу преданность… чтобы обманом заставить тебя предать свой народ.

«Поздно заставлять», — подумал Сорвил.

— Наверное.

— Наверное, — фыркнув, передразнил Кайютас. — А договаривались «не мериться языками»!

Сорвил ответил мрачным и злым взглядом.

— Ну, не важно, — продолжил принц. — По крайней мере, я — выполню условия сделки. — Он подмигнул, словно сказал шутку. — Может, у меня и нет Дара Немногих, но я сын своего отца и обладаю многими его качествами. Овладеть языками мне удается без труда, как, я полагаю, видно из этого разговора. И мне нужно всего лишь взглянуть тебе в лицо, чтобы увидеть твою душу, конечно, не так отчетливо, как отец, но достаточно, чтобы раскусить тебя или любого другого стоящего передо мной человека. Я вижу глубину твоей боли, Сорвил, и хотя я считаю, что твой народ всего лишь пожинает результаты собственной глупости, я искренне тебя понимаю. Если я не выражаю сочувствия, то потому, что ожидаю от тебя мужского поведения, так же как и твой отец. Мужчины рыдают только в плечо жене или в подушку… Ты меня понимаешь?

У Сорвила защипало в глазах от внезапно нахлынувшего чувства стыда. Неужели их шпионы следят за ним, даже когда он спит?

— Прекрасно, — сказал Кайютас, как боевой командир, довольный бодростью, с которой ответил ему отряд. — Должен сказать еще, что меня возмущает это поручение отца. Меня возмущает даже эта беседа, не только потому, что у меня мало времени, но и потому, что она ниже моего достоинства. Я ненавижу политику, а отношения, которые навязал нам отец, — не что иное, как политика. И тем не менее я понимаю, что эти чувства — плод моей слабости. Я не стану, как это сделали бы многие другие, винить за них тебя. Мой отец хочет, чтобы я был тебе как брат… И поскольку мой отец — больше бог, чем человек, я в точности исполню то, чего он желает.

Он замолчал, словно давая Сорвилу возможность ответить, но молодой король не мог даже привести в порядок мысли, не то что заговорить. Кайютас был прямолинеен, как обещал, но при этом его речь казалась фальшивой до неестественности, чересчур перегруженной проницательными замечаниями и почти до неприличия полной самолюбования…

Что же это за люди?

— Я вижу в твоих глазах непокорные огоньки, — вновь заговорил Кайютас, — безудержное желание уничтожить себя в попытке отомстить за отца. — Его голос каким-то образом отражался от брезентовых стен и, казалось, падал со всех сторон сразу. — Ты противишься каждому шагу, потому что не знаешь, то ли мой отец демон, как утверждают твои жрецы, то ли спаситель, каковым его с уверенностью считают люди Трех Морей. Я не лишаю тебя права сомневаться, Сорвил. Я всего лишь прошу, чтобы ты задавал себе этот вопрос с открытым сердцем. Боюсь, что доказательство божественности миссии моего отца придет достаточно скоро…

Он умолк, словно его отвлекла какая-то неожиданная мысль.

— Возможно, — продолжил он, — если нам достаточно повезет остаться в живых после этого доказательства, у нас с тобой состоится иной разговор.

Сорвил стоял прямо, борясь с нахлынувшим чувством бессилия. «Как? — только и мог думать он. — Как вести войну с таким неприятелем?»

— Тем временем, — сказал императорский принц, давая понять, что пришло время обсудить практические вопросы, — тебе, конечно, надо будет выучить шейский. Я раздобуду для тебя учителя. А тебе придется доказать моим конникам, что ты истинный сын Сакарпа. Теперь ты, Сорвил, — капитан императорских кидрухилей, воин прославленного Отряда Наследников… А я, — он поклонился с лукавой улыбкой, — твой генерал.

Еще одна долгая, выжидательная пауза. Старый секретарь прервал письмо, чтобы заново очинить перо, которое держал в почерневших от чернил пальцах. Сорвил заметил быстрый взгляд, который секретарь украдкой бросил в его сторону.

— Согласен ли ты? — спросил Кайютас.

— Разве у меня есть выбор?

Впервые на лице имперского принца промелькнуло нечто похожее на сочувствие. Он сделал глубокий вдох, словно собираясь с силами перед тем, как произнести главное.

— Сорвил, ты — воинственный сын воинственного народа. Останься в Сакарпе, и ты будешь не более чем пленник, которым незаметно манипулируют. Что еще хуже, ты никогда не разрешишь сомнений, которые уже сейчас душат тебя. Поехали со мной и с моим братом, и ты увидишь, так или иначе, каким ты должен стать королем.

Он едва понимал, что происходит, так откуда же он мог знать, что ему следует или не следует делать? Но решительность придавала сил. Кроме того, у него начала появляться способность высказывать дерзкие замечания.

— Как я уже сказал, — ответил Сорвил, — у меня нет выбора.

Анасуримбор Кайютас кивнул — как полевой хирург, оценивающий сделанную работу, подумал Сорвил.

«Достаточно того, что я подчиняюсь…»

— Раба, который привел тебя сюда, — продолжил принц, как ни в чем не бывало, — зовут Порспариан. Он из Шайгека, древней страны к югу от…

— Я знаю, где это.

Неужели уже дошло до этого? Неужели дошло до того, что перебивать угнетателей считается местью?

— Конечно, знаешь, — ответил Кайютас, не до конца подавив усмешку. — Порспариану легко даются языки. Пока я не найду тебе учителя, в шейском будешь практиковаться с ним… — Он дотянулся до другого конца стола, двумя пальцами поднял свиток папируса, протянул его Сорвилу и сказал:

— Держи.

— Что это?

— Дарственная на владение рабом. Теперь Порспариан твой.

Юный король вздрогнул. Он почти все время смотрел в спину раба, и теперь едва помнил, как тот выглядел. Сорвил взял папирус, всматриваясь в непонятные буквы.

— Я знаю, — продолжил Кайютас, — что ты будешь к нему относиться хорошо.

С этими словами принц вернулся к чтению документов, словно разговора и не бывало. Весь оцепеневший, за исключением кончиков пальцев, которые жгло письмо, Сорвил пошел прочь. Когда он повернулся, чтобы переступить порог, его заставил остановиться голос Кайютаса.

— Да, и еще одно, последнее, — сказал он, не поднимая головы от папируса. — У меня есть старший брат, Моэнгхус… Берегись его.

Молодой король попытался что-то сказать в ответ, но не смог вымолвить ни слова. Скривившись, он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять бешено стучащее сердце, и предпринял еще одну попытку.