Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцпринц

Он еще раз поклонился и ушел, полный достоинства и некоего величия, словно Люцифер после дебатов с Господом.

Норберт подошел и встал молча рядом, а потом проронил задумчиво:

— Интересно…

— Что? — спросил я с подозрением.

— Услышу ли я когда-нибудь, — закончил он, — от вас что-то типа «завтра будет легкий день»?

— Он будет, — пообещал я недовольно, — однако все равно так не скажу! Не дождетесь.

Закрыв горловину, через которую в город ворвались первые отряды мунтвиговцев, прибывшие помогли местным быстро очистить улицы и площади от попавших в западню. Те пытались затеряться между домов, но горожане усердствовали, вымещая на них страх и злобу.

Я видел, как в разных частях города вспыхивают короткие, но яростные схватки, оттуда доносятся крики и лязг оружия, а когда все затихает, на улицах остаются растерзанные тела.

В замке быстро поставили новые петли и заново навесили ворота, а за это время, как догадываюсь, оверлорд Гайгер наконец-то получил проверенные донесения, что в спину захватившим город ударило совсем крохотное войско, хоть и все из могучих и прекрасно вооруженных рыцарей.

Это было видно еще и по тому, что немедленно погнал было отряды на новый штурм, нужно заново отбивать захваченный было Баббенбург, однако на небе полыхает красное зарево, солнце зашло, и на мир опускается недобрая тьма…

Я слышал, как в лагере протрубили отбой, и отряды с явным облегчением начали возвращаться обратно.

Норберт докладывал о расположении войск противника, ночью вряд ли начнут штурм, хотя разъярены такой неудачей в самом конце, когда оставалось вроде бы только дожать, однако к утру нужно быть готовыми.

Зигмунд, отправив братьев устраиваться на ночь, оставался при мне, стараясь понять наши шансы.

Норберт сказал ему бодро:

— Вы успели вовремя, сэр Лихтенштейн.

— Надеюсь, сэр.

— Теперь будет легче, — сказал Норберт. — Из Турнедо идет большая армия герцога Клемента Фицджеральда, вы его видели.

— Хорошая новость, — ответил Зигмунд, но на лице его не отразилось особой радости, словно и без Клемента справились бы.

— За Клементом подойдут еще, — добавил Норберт.

Зигфрид выслушал с интересом, но покачал головой и повернулся ко мне.

— Я ничего об этом не знал, — произнес он почтительно. — Ваше высочество, я успел раньше потому, что мои земли, как вы помните, на границе Турнедо с Варт Генцем. Ваш Клемент должен был пройти мимо моих владений через неделю после того, как я поспешил в Бриттию.

— Он придет раньше, — заверил я, — чем через неделю.

— Каким образом?

— Он ведет только армию, — пояснил я. — Без обоза. И что нам здесь нелегко… знает. Или просто понимает.

— Прекрасно, — сказал он с энтузиазмом. — Тогда и дадим бой! Я помню сэра Фицджеральда, знатный воин!.. Он уже герцог?

— Со мной люди растут быстро, — обронил я скромно.

Он взглянул на меня с интересом, тяжелое крупное лицо расплылось в сдержанной усмешке.

— Как и вы, ваше высочество.

— Для чего мы и живем, — ответил я высокопарно, — если не стараемся доставить радость друг другу?

Он поклонился.

— Ваше высочество, мы будем стараться доставить вам радость нашим верным служением вам.

— Рассчитываю на вас, сэр Лихтенштейн, — ответил я. — Служите верно, и родина в моем лице вас не забудет.

Он откланялся, понимая, что долго занимать пустячной беседой всегда занятого лорда неприлично и даже непристойно, а я смотрел ему в широченную спину и напряженно думал о его землях, спор из-за которых весьма осложняет отношения Турнедо и Варт Генца.

Еще один лишний камушек на чашу весов, сказал я себе мрачно, чтобы понятия «Турнедо» и «Варт Генц» стали только географическими.

Со стен города видно, как и при свете костров на стороне мунтвиговцев наблюдается вялое и очень разочарованное шевеление. К главному шатру то и дело подъезжают военачальники, а между городом и лагерем теперь расположились, как понимаю, наиболее боеспособные и стойкие отряды.

Катапульты пока молчат, до требушетов Зигмунд и его люди добраться не сумели, да не было такой задачи, потому первые камни в сторону города полетели, как только оверлорд Гайгер получил исчерпывающие сводки о положении дел.

Норберт поднялся ко мне на стену и сразу сказал раздраженно:

— Хоть толку от них и никакого, но раздражают! В следующий раз доберусь…

— Думаю, — ответил я, — требушеты охраняют не меньше, чем самого оверлорда. И священники, мимо которых ни один незримник не пройдет.

Он повторил:

— Раздражают…

— Подойдет Клемент, — сказал я, — тогда и посмотрим, что можно сделать. Шли бы вы спать, дорогой друг!

Он покосился на молчаливого Зигфрида, что старается не привлекать внимания, чтобы я не отправил его сторожить мои покои.

— А вы?

— Пойду поговорю с епископом, — сообщил я. — Он тоже не спит ночами. Как и днем.

Он понимающе кивнул, епископ Геллерий, к нашему удивлению, оказался намного сильнее и полезнее, чем мы ожидали. Уже стало известно, что он рассмотрел пробиравшуюся через спящих у стены воинов некую тень и что-то отбирал у них незримое, а спустя некоторое время по его молитве с одного из воинов спала личина, и все увидели безобразное чудовище, а оно, едва поняло, что разоблачено, с ревом бросилось на людей, успело двух покалечить, пока его не изрубили. Всю ночь он объезжает воинский лагерь, хоть и не на коне, а на муле, как положено священнослужителю, бодрый и с прямой спиной, посвежевший на вольном ветре и с блестящими от возбуждения глазами.

Ришелье тоже стал епископом поневоле, а в молодости после окончания колледжа поступил в Военную академию, и только крайняя нужда заставила принять церковный диоцез, как единственный источник существования всей семьи. Возможно, и этот епископ изучал теологию по принуждению, но, как и Ришелье, достиг успехов, о чем говорят его немалые возможности по защите города.

Я посмотрел, как он строго и уверенно ободряет воинов, объясняет, какое великое дело совершают, а когда он отправился к другой группе, пошел рядом и поинтересовался:

— Ваше преосвященство… вы говорите, что убийство язычников… прямой путь на небо, но как же с заповедью «не убий»?

Он ответил уклончиво:

— Не желающих принимать крещение — да…

— А убийство христиан, что принадлежат, к примеру, к апостольской церкви?

— Эти еще хуже язычников, — отрезал он, сразу ожесточаясь. — Их нужно убивать без пощады, ибо только так можно высвободить их души… пока их хозяева не набрали еще больше грехов, как собаки блох!

— А если, — сказал я, — убиваешь в его доме, убьешь также всех женщин и детей?

Он вздохнул.

— Да, это грех, потом придется отстоять ночную мессу, чтобы священник очистил твои руки от крови.