Дэн Симмонс - Илион

– Сетебосу вдвойне приятен труд, – прошипел ненавистный змеиный голос.

– Заглохни! – взревел Даэман.

Он шел между рядами резервуаров, стараясь не взлететь на воздух, и озирался по сторонам. Повсюду плясали смутные тени, однако ни единая из них не заслуживала выстрела.

– Не в состояньи дела завершить, – шептал Калибан из темноты. – Вот, навалил большую кучу торфа, размерил, набросал из мела плиты и рыбьим зубом начертал луну на каждой. Вокруг – шипы, а самую вершину Он увенчал медвежьей головой, вернее, черепом, добытым не в поединке – это слишком сложно, – а найденным в лесу. Никчемная работа, смеху ради. Как надоест, и растоптать не грех. Вот так и Он.

Внезапно Харман рассмеялся.

– Что? – Молодой спутник наполовину прошагал, наполовину проплыл назад, к панели управления, вокруг которой беспорядочно валялись обломки сервиторов, чем-то напоминая картину на жутком столе людоеда.

– Пора выбираться отсюда. – Девяностодевятилетний путешественник потер покрасневшие глаза. – Представляешь, я начинаю понимать, о чем бормочет эта тварь.

– Просперо, – позвал Даэман, напряженно вглядываясь в сумерки между слабо мерцающими баками, – может, хоть ты скажешь, что за треклятый Сетебос такой?

– Божество, которому поклоняется мать Калибана, – ответил маг.

– Ага. И она тоже бродит рядом? – Сжимая в руке оружие, обитатель Парижского Кратера ненадолго зажмурился и потряс головой. Взгляд поминутно заволакивала пелена, и не только из-за плавающих испарений жидкого кислорода.

– Сикоракса жива, но не здесь. Не на этом острове.

– Ну а Сетебос? – продолжал собиратель бабочек.

– Он – противник Тихого. Как и оба его почитателя, горькое сердце, что ждет – и кусает.

Над контрольной панелью запищали датчики: еще три долеченных (или почти долеченных) человека отправились обратно на Землю. Оставалось тридцать пять.

– Откуда взялся этот Сетебос? – проворчал Харман.

– Его занесло из мрака вместе с войниксами и прочими, – ответил маг. – Небольшая ошибка в расчетах.

– Прочими? – спросил Даэман. – Ты, случайно, не Одиссея имеешь в виду?

Просперо расхохотался:

– О нет, беднягу к вам забросило проклятие. Он заблудился на перекрестках времени. Плавание Лаэртида несколько затянулось по вине некой Цицеры, известной самому герою под именем Цирцеи.

– Ничего не понимаю, – нахмурился Харман. – Сейви говорила, что нашла его совсем недавно, в криоспячке.

– Это правда, – кивнул старец. – И все же ложь. Ваша попутчица знала о странствиях Одиссея и куда он направлялся. Хитрецы, не смущаясь, использовали друг друга.

– Но ведь он и есть ахеец из туринской драмы? – не отставал горожанин.

– И да, и нет, – отозвался маг в своей невыносимой манере. – Драма показывает лишь одну из возможных историй. Так что ваш Одиссей не оттуда, нет.

– Ты, кстати, до сих пор не растолковал про Сетебоса, – потерял терпение девяностодевятилетний.

Еще шестеро долечившихся покинули свои резервуары. Последние двадцать девять баков продолжали тихо бурлить в полутьме лазарета. Через двадцать минут друзья должны были уносить ноги. Ускоритель частиц маячил за стеклами, четко видимый и без усилительных линз. Черная дыра вращалась водоворотом мертвой тьмы и пульсирующего света.

– Сетебос – божество деспотической власти, – промолвил Просперо. – Убивает без разбора. Милует по прихоти. Обожает массовые бойни. Это бог Одиннадцатого Сентября. Бог Освенцима.

– Чего? – переспросил Даэман.

– Не важно.

– Он любит все, что выгодно Ему, – зашипела тьма из-под залитого кровью стола. – Что ж из того? Без выгоды никак.

– Да чтоб ему!!! – вырвалось у молодого мужчины. – Я все-таки найду этого ублюдка.

Держа оружие наготове, он метнулся вперед.

Следующие четыре тела покинули астероид; их баки со свистом спускали оранжевую жидкость. Еще двадцать четыре человека .

Стол, и пол под ним, и кресло были завалены ужасными объедками. Даже фонарик Сейви и линзы ночного видения не могли до конца изгнать густые тени. Собиратель бабочек насторожился, высматривая любое движение.

– Даэман! – окликнул товарищ.

– Погоди, – крикнул он в ответ, выжидая.

Пускай Калибан бросится на лакомую наживку. В оружии достаточно заряда, а палит оно быстрее молнии: в этом путешественники убеждались не единожды. Засадить бы тысячу хрустальных дротиков в поганое чудовище и…

– Даэман!

– Чего тебе? – выкрикнул он, обернувшись. – Калибана увидел?

– Нет. Кое-что похуже.

И тут молодой мужчина услышал. Сначала паровые клапаны, а следом за ними – сирены безопасности. С резервуарами творилось нечто неладное.

Харман растерянно обвел рукой красные огни на виртуальном пульте:

– Емкости высыхают до того, как исчезнут люди.

– Мой бывший слуга, отродье Сикораксы, сообразил прервать питательный поток, – изрек Просперо. – Все они уже мертвы.

– Проклятие! – Даэман со всей злости ударил кулаком в стену и кинулся к пустеющим резервуарам, светя в каждый фонариком Сейви.

– Уровень жидкости быстро падает, – сообщил он.

– Все равно отправляем их, – заупрямился девяностодевятилетний.

– Кого? Порталы выплюнут мертвецов с голубыми червями в кишках. Давай выбираться отсюда.

– Да ведь он этого и хочет! – воскликнул Харман вдогонку товарищу, который скрылся в самом дальнем ряду, куда искатели приключений еще ни разу не наведывались. Где-то во мраке продолжал метаться тонкий луч фонаря.

Старческий, надтреснутый голос мага завел негромкую и монотонную речь:

– Да заткнись ты, блин! – взорвался коллекционер. – Харман, слышишь меня?

– Слышу, – ответил тот, бессильно прислонившись к панели управления. – Пора уходить, дружище. Мы их потеряли. Ничего не поделаешь.

– Да нет, ты послушай! – Луч света замер на дальнем конце ряда. – Тут в баке…

– Уходим, Даэман! Напряжение падает. Калибан обесточивает лазарет.

Будто бы в подтверждение его слов, Просперо бесследно растаял в воздухе. Огни в резервуарах погасли. Виртуальные экраны начали затухать.

– Харман! – выкрикнул молодой мужчина из полного мрака. – Здесь Ханна.