Дэн Симмонс - Илион

Европеец полюбовался ровным, хитро продуманным отверстием для каменного изваяния, которым пожертвовали ради освобождения ионийца: оказывается, выступ на шее входил в особый паз и заклинивал голову намертво. «А эти человечки – действительно отменные мастера!» – одобрительно подумал космический путешественник и продолжал идти на восход, туда, где на горизонте высилась новая статуя. Ходьба быстро утомила моравека, созданного, чтобы безвылазно сидеть в каюте да разве что иногда плавать. Когда становилось совсем уж невмоготу, Манмут подкручивал нужные суставы, опускался на четвереньки и какое-то время передвигался по-собачьи.

И вот наконец он остановился у широкого основания головы, скрепленного чем-то вроде цемента.

– Уже на месте? – справился Орфу, точно мог наблюдать за другом.

– Ага. Подошел вплотную.

– И что с нашим лицом?

– Снизу не разглядеть, – ответил Манмут. – Главным образом подбородок, губы и ноздри.

– Тогда иди обратно на пляж. Видимо, по некоему замыслу на изваяния следует смотреть с моря.

– Да, но… – Маленький европеец окинул взором крутой спуск в сотню метров. Склизкая, еле заметная тропка вела с утеса вниз, как и на прошлой стройке. – Знаешь, дружище, если я сломаю шею, вини только себя.

– Заметано , – без лишних споров согласился иониец.

– Ладно, спущусь как-нибудь. Скажи, ты вправду хочешь, чтобы я проверил и следующую голову тоже? Это за километр отсюда, к тому же с орбиты они все казались на одно лицо.

– Думаю, лучше лишний раз убедиться , – отозвался Орфу.

– Тебе-то хорошо, ты безногий… – проворчал любитель Шекспира, начиная долгий и полный опасностей спуск.

Манмут пятился до тех пор, пока невысокие волны не принялись лизать ему ноги. Узнать обладателя лица так и не удалось. Не говоря ни слова, европеец пошагал далее на восход, погруженный в собственные мысли. Еще один километр – и вот она, новая статуя. Абсолютно те же гордые и надменные черты: скуластый, морщинистый лик сурового старца, под насупленными бровями – маленькие глаза с глубокими складками в уголках, свирепый взор устремлен в голубые дали океана, плотно сжатые губы неодобрительно изогнуты, некрупный, но твердый подбородок придает выражению жесткости, надо лбом зияет огромная лысина, зато по бокам струятся потоки длинных волос.

– Старикан какой-то , – отчитался бывший капитан подлодки. – Мужчина почтенного возраста, человек, хотя в моих исторических архивах не нашлось ни единого подобного портрета.

Несколько мгновений на линии потрескивали помехи. Орфу раздумывал. Потом он заговорил:

– Поразительно. Простой земной дедушка – и вдруг заслужил такую честь: тысячи статуй по всему марсианскому побережью? Интересно, за что?

– Сдаюсь, – заявил Манмут.

– Или это местный колесничник? Похож он хоть чуть-чуть на бога?

– На античного – нет. Больше всего напоминает умудренную годами царственную персону, страдающую несварением желудка. А теперь можно я все-таки вернусь? Раз уж мы вспомнили о летающих машинах: не хотелось бы попасться на глаза врагам, стоя тут и пялясь на загадочные достопримечательности, словно раззява турист.

– Да. Полагаю, тебе пора возвращаться.

Одиссей так и не поведал свою историю за завтраком, в изумрудном пузыре столовой на вершине Золотых Ворот Мачу-Пикчу. Впрочем, его никто и не спрашивал. Каждый думал о своем, и Ада вскоре догадалась почему.

Сама она почти не отдохнула, зато провела лучшую ночь в своей жизни. Как и большинство ее ровесниц, девушка и раньше «пробовала секс». Однако лишь теперь она поняла, что значит «заниматься любовью».

Харман был бесконечно нежен – и вместе с тем страстен и настойчив. Будучи сильным, как лев, он сердцем улавливал ее желания и настроения, все же не позволяя им взять над собою власть. Любовники мало спали на узенькой кровати у кривого окна – их тела то и дело пробуждались и начинали предаваться ласкам прежде, чем просыпался разум. Когда солнце озарило восточный пик Мачу-Пикчу, Ада почувствовала себя другим человеком. Хотя нет, решила девушка, личность осталась прежней. Просто она словно выросла , раскрылась, наполнилась…

Аде бросилось в глаза странное поведение подруги: возбужденный взгляд, румянец на щеках, избыточное внимание к любому слову мужчины, который называл себя сыном Лаэрта… Время от времени Ханна косилась на юную хозяйку Ардис-холла и тут же отводила глаза, будто ошпаренная.

«Господи, – дошло вдруг до Ады, – она же переспала с Одиссеем!»

Нет, не может быть. За все годы их знакомства Ханна даже вскользь не упоминала об интимных отношениях с каким-либо мужчиной. Но как она смотрит на этого бородача! И как напряжено ее тело, склонившееся к сыну Лаэрта, как беспокойно переплетаются пальцы… Похоже, прошедшую ночь на Мачу-Пикчу не назовешь спокойной.

Даэман и Сейви выделялись из общей картины. Собиратель бабочек отрывисто расспрашивал о Средиземном Бассейне, явно тревожась из-за предстоящего приключения и все же не собираясь от него отказываться. Старуха была неразговорчива, даже угрюма, и торопилась с отъездом.

Харман ел и участвовал в беседе с самым невозмутимым видом, не показывая остальным того, что (как надеялась и втайне чувствовала Ада) поглощен мыслями о прошедшей ночи. Несколько раз девушка ловила на себе его улыбчивый взгляд, и в груди поднималась теплая волна нежности. Однажды мужчина незаметно опустил руку под стол и погладил ногу возлюбленной.

– Ну и какие у нас планы? – спросил молодой коллекционер, когда друзья заканчивали завтрак, состоявший из горячих рогаликов (Ада с восторгом наблюдала, как искусно старуха выпекала их утром), масла, ягод, свежевыжатого сока и крепкого кофе.

– Сперва отвозим Одиссея и девушек в Ардис-холл, – пояснила Сейви, – а потом отправляемся на поиски корабля. Все еще рвешься в бой, Даэман Ухр?

– Ага.

Непохоже, чтобы ты рвался, мысленно ухмыльнулась Ада. По ее мнению, кузен выглядел утомленным или слегка испуганным.

– Тогда шмотки в сумки, оторвали зады от кресел и двигаем, – распорядилась Вечная Жидовка. – Надо бы управиться засветло.

В соньере оказалось на изумление много места для личных вещей путешественников, даже для щита и бронзовых пик Одиссея. Старуха заняла центральное углубление, у виртуальной панели управления. Сын Лаэрта и Ханна устроились рядышком – оглядываясь на них, Ада заметила, как те держатся за руки.

Сначала внизу проплывали остроконечные горы, потом протянулась широкая бурая река (Сейви окрестила ее Амазонкой) и раскинулись бескрайние зеленые джунгли, на просторах которых время от времени мелькали тысячефутовые пирамиды из голубого хрусталя, чьи неприступные вершины раздвигали стайки дождевых облаков. Еврейка не стала объяснять, кто и для чего их возвел, а ее спутникам не пришло на ум спросить.