Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

— Вижу. — Нэ не спускала взгляда с лат. — Ты ощущаешь остатки магии, которая приятна твоему сердцу. Здесь работал некромант, избавивший этого воина от долгих мучений.

Нэ, к его удивлению, встала над «останками» на одно колено и произнесла много слов на старом наречии. Он не знал, что было сказано, но звучало это печально.

Когда она поднялась, ссутулившаяся и мрачная, Эйрисл все же спросил:

— Кто это?

— Мой брат. Воин, как и я когда-то. Его последний бой был прекрасен, но другой мой брат снес ему голову, и я, представь себе, рада этому. Теперь нам туда. Еще глубже и еще дальше.

Ее посох показывал в зияющую мраком арку в ближней от них стене.

На середине пути к ней Нэ остановилась и наклонилась, поднимая что-то с пола. А после направилась назад, к доспеху, и положила находку рядом.

И Эйрисл не стал ничего говорить. Отвернулся.

Это был фрагмент шлема, забрало в виде латной маски, изображавшей орлиную голову.

Факел, который он все же зажег, сильно чадил и потрескивал. Иногда казалось, что огонь вот-вот погаснет.

— У тебя есть семья? — спросила Нэ, молчавшая уже несколько часов, пока они пробирались через влажный мрак подземелья, иногда идя по щиколотку в воде.

— Странный вопрос.

— Почему?

— Сколько я иду за тобой? Ты никогда не интересовалась тем, кто я. Где моя семья. Чем я живу и о чем мечтаю. Какой я человек. Что изменилось теперь?

— Мне скучно.

— Не верю.

— Быть может, я оценила твой поступок? Ты спас рабыню и тем самым заинтересовал меня.

— Тебе на нее плевать. Как и на других людей, которые для тебя бесполезны, уж прости за откровенность.

Она лишь печально улыбнулась, и ее лицо напомнило ему череп.

— К тому же я никого не спас. Не сделал ничего такого и не мог бы сделать. Просто попросил тебя помочь.

— Вот. — Нэ подняла палец. — Просто попросил. Знал бы ты, парень, сколько людей не могут даже попросить. А когда им пытаются отказать, попросить еще раз. Ты вправду хороший человек, и я еще раз, как и прежде, прошу простить меня за все это.

— «Все это»? — Он не понимал.

— Иногда у нас нет выбора, — ответила она странно. — Мир изменится, если не приложить усилия. Не быть решительной. Жестокой. Безжалостной. Черствой. Если поддаться эмоциям, падет то немногое, что смогло уцелеть. По сути, из всех городов мира в безопасности лишь Риния. Она построена на основании города эйвов, а в города эйвов, если в них не гадили некроманты, вход шауттам закрыт.

— Я не понимаю.

— И слава Шестерым. Так есть?

— Мать. И пятеро сестер. В маленьком городе, на границе с Ириастой.

— Жена? Дети?

— Я все время говорю себе, что еще успею.

— Я тоже себе так говорила. — Вновь ее слова звучали печально. — Не спешила жить, и жизнь решила все за меня. Жаль.

— Ты жалеешь себя или меня, Катрин?

— Себя. И тебя. Все человечество. Плохих, хороших, злых, добрых, глупых, умных, влюбленных и разочарованных. Каждый из нас допускает ошибки.

— Даже ты?

— Я их допустила больше, чем другие. И боюсь, продолжу в том же духе.

Впереди вспыхнуло алым. Не зло, мягко, но Эйрисл понял, что застыл как вкопанный, а сердце словно охватывают холодные металлические цепи.

— Сможешь идти? — Старуха наклонила голову, наблюдая за ним.

— Ты не чувствуешь? Не видишь?

— Не чувствую. Но вижу. А вот он ощущает тебя.

— Что это?

Нэ улыбнулась:

— То, что нашли здесь несколько лет назад. Тион заключил сделку с асторэ, и они, уж не знаю как, ибо некоторые вещи неподвластны моему разуму, научили его своей магии. Открыли волшебнику прямой контакт с той стороной. Ради уничтожения Скованного. Рыжий знал, на что шел, он обрекал себя на месть, на безумие. На риск стать чем-то вроде пустого, которого мы с тобой видели, но намного страшнее, ибо он был величайшим волшебником после своего учителя. А в последние годы, чем Шестеро не шутят, возможно, и превосходил его. И когда с помощью волшебства асторэ Тион победил, он отказался от магии. Забрал ее из этого мира, спрятал, закрыл для людей. Лишил мир многого, но и спас его тоже. Поэтому, с одной стороны, я его презираю, а с другой… наверное, могу признаться в этом хотя бы сейчас: я склоняю голову перед таким смелым решением. И магия ушла, парень. На века. Та истинная магия, что была получена от Шестерых, а они ее взяли от тех, кто создал их. Ну ты знаешь, о ком я говорю. Когда магия исчезла, таувины лишились своего истинного оружия. Не рисунков, нет. Рисунки — лишь часть их дара, но полностью он раскрывался с клинком таувина. Однако, как считалось до недавнего времени, все мечи рыцарей света умерли, когда Тион сделал то, что сделал. Сила утекла из них, потому что они созданы великими волшебниками, а после Катаклизма стали обычными железяками.

Эйрисл посмотрел на алое свечение.

— Там меч таувина. И в нем осталась мощь.

— Я сомневалась до этого момента. Меч чувствует того, кто был его врагом в то время. Некроманта. И защищает своего хозяина, пускай тот и мертв уже тысячу лет. Сделай шаг. Попробуй. Это не опасно.

Эйрисл сделал и ощутил, что словно движется через вязкое болото. Алый свет отталкивал его прочь.

Нэ положила большую ладонь ему на плечо, подтолкнула вперед, и теперь, пока ее рука сохраняла с ним контакт, он мог идти.

В комнате, где они оказались, потолка тоже не было. Круглая шахта уходила резко вверх. На полу лежали два тела. Одно — изломанная мумия с разбитым черепом, еще не сильно истлевшая, вполне возможно, что упавшая откуда-то сверху. Другое — человек в полных бронированных латах, латные перчатки сжимали широкий клинок с длинной рукояткой.

Меч пульсировал алым, и Нэ, наклонившись, одной рукой освободила его из мертвой хватки.

— И это ключ к победе над горным герцогом и его тварями? — Эйрислу было некомфортно рядом с ним.

— Козырь. Небольшой, но важный козырь, парень, — мягко ответила она, рассматривая оружие длиной почти в полтора ярда. — Не знаю его имени. А меч без имени не имеет своей души. Придется назвать его и дать душу. Ему требуется сила для будущих свершений, и сила не вполне обычная.

— Полагаю, ты уже придумала ему имя.

Она грустно и виновато посмотрела на спутника:

— Эйрисл. Твое имя на старом наречии означает «милосердие». Так пусть же он будет более милосерден, чем я.

Он успел угадать ее движение, отшатнулся, но опоздал, и тяжелый клинок упал ему на голову.