Генри Олди - Сеть для миродержцев

Крипи вернулась через неделю в сопровождении отряда дворцовой гвардии, высланного Грозным вдогонку. Она ехала на колеснице, крепко прижимая к себе не по-детски серьезного Жеребца - словно боялась, что сын в любую минуту снова может исчезнуть. Дрона и Крипа выбежали им навстречу, и я, шедший позади них, успел заметить, как Ашватхаман при виде отца испуганно вздрогнул и сильнее прижался к матери, будто ища у нее защиты.

Ох, что-то здесь пахнет жареным…

Проезжая мимо меня, Крипи ненадолго остановила коней. Да, она благодарила, как и должно поступать признательной родительнице. Да, она была искренна, но некая гнетущая печать лежала на лице суровой женщины-бойца, нежной матери и верной жены.

На следующий день я, забрав кипу исписанных пальмовых листьев, отправился обратно в мою островную обитель.

И не скажу, чтобы настроение мое было безоблачным.

А вчера, через два дня после нашего возвращения, на моем острове снова объявился давешний перевозчик (перед этим нас переправлял другой, незнакомый мне рыбак). И этот достойный владелец весла и челна поведал мне ту часть истории, которая приключилась в мое отсутствие.

- На тот берег. Живо!

Разомлевший на солнцепеке паромщик лениво приоткрыл один глаз. Будучи готов, впрочем, мигом вскочить и бухнуться в ноги, если требовательный пассажир окажется хоть сколько-нибудь знатного сословия.

Однако в здешней глуши такое случалось редко.

Вот и сейчас: что за пугало? Не поймешь - то ли мужик, то ли баба! Среднеполый? Дхик на тебя, уродина! Одежда вся в пыли, тилак на лбу потом смыло - не разглядишь, и запаленный конь рядом тяжко поводит вздымающимися боками. Ну вот, это я, значит, сейчас все брошу, буду вставать, поднимать ребят, стаскивать паром на воду, тащиться на тот берег…

Жестокий пинок под ребра заставил паромщика буквально взлететь над бренной землей, словно у него разом выросли крылья гандхарва.

- Я сказала - живо!

А, так это все-таки баба?!

- Ты как с мужчиной разговариваешь, потаскуха? Да я тебя…

Боль в паху была страшной. Сил не осталось даже на крик. Паромщик хрипел, корчась на прибрежном песке, и судорожно хватал ртом воздух.

- Поторопись, ублюдок! Иначе корень вырву и в пасть засуну. Понял?!

Крепкие парни-перевозчики, сыновья невезучего паромщика, отдыхавшие в теньке неподалеку, наконец сообразили: происходит что-то неладное.

И начали угрюмо подниматься, поигрывая внушительными мускулами.

Мгновение - и в руках у сумасшедшей бабы возник боевой лук-дханур, а стрела на тетиве дружелюбно блеснула широким, заточенным под бритву наконечником.

- Стоять! Кому свербит - почешу! Шевелитесь, уроды!

Довод в виде взведенного боевого лука оказался весьма убедительным. Кто-то еще успел углядеть притороченную к седлу связку дротиков, короткий меч…

Сыновья избитого паромщика со всех ног бросились к своей посудине. Их отец ковылял сзади, боясь уже не только ругаться, но даже стонать, хотя не стонать ему было труднее всего.

Женщина равнодушно вернула лук на прежнее место (равнодушие ее почему-то еще больше напугало перевозчиков), ввела на плот коня, и паром поспешно отчалил. До другого берега добрались раза в два быстрее, чем обычно. Простучали по ветхому настилу конские копыта и запоздало звякнула серебряная монета, брошенная всадницей на скаку.

Ну вот, знал бы, где упадешь! И заработали бы, и отец бы сейчас корнем не маялся…

Возле сарая-развалюхи на окраине деревни всадница резко осадила коня, подняв заржавшего скакуна на дыбы.

- Ты че? - моргая от поднятой пыли (чуть не задавила, сука!), вылупились на нее сторожа с увесистыми дубинками в руках.

- Открывай, падаль!

- А ты кто такая?

- Не ведено!

- Мотай отсюда…

Это была очень неразговорчивая женщина.

Она просто слезла с коня. ^

…Очнулись сторожа примерно через полчаса. Один сразу же принялся проклинать свою собственную дубинку, из-за которой недосчитался пяти зубов, другому повезло еще меньше - выяснилось, что у него сломаны два ребра и ключица, но дубинка была здесь ни при чем.

Дверь в сарай оказалась вынесена напрочь, а пленный мальчишка, естественно, отсутствовал.

К тому времени безумной всадницы и драчливого щенка в деревне уже и след простыл.

- Ты не знаешь, мудрейший, кто это был… была? Вернее, были?!

Перевозчик получил от меня совершенно честный и исчерпывающий ответ, после чего ушел, потрясенный до глубины души.

Или, как сказали бы его односельчане, будто пыльным мешком трахнутый. Иногда простонародная речь грубовата, но она исключительно верно передает суть сказанного!

Я смотрел ему вслед и думал, что история закончилась вполне благополучно. Все остались живы, даже незадачливые рыбаки и их нахальные отпрыски. И все же…

Я поймал себя на том, что меня заело банальное любопытство, отнюдь не чуждое просвещенным мудрецам. Какая причина погнала юного Жеребенка из дому? И почему он так смотрел на собственного отца?: Что ж, если эти вопросы изволили запасть мне в голову, я найду на них ответы - рано или поздно.

Есть способы…

Заметки Мародера, Город Слона, вторая неделя периода Грисма

- Крипи, что случилось? Почему ты не даешь мне увидеться с сыном?

В голосе Дроны сквозило недоумение и легкое раздражение, которое Брахман-из-Ларца всячески пытался сдерживать.:

- Потому что Ашватхаман не хочет тебя видеть! - едва ли не выкрикнула ему в лицо жена. - Он… он тебя боится!

- Боится меня? - вполне искренне изумился Наставник.

Впору было усомниться в реальности сказанного… Не бхут ли морочит?

- Да что ж я, ракшас-людоед или Червь Творца? - натужно усмехнулся Дрона. - В чем дело?

- Не знаю. - Крипи внезапно обмякла, безсил ткнувшись лбом в костлявое плечо мужа.

Брахман-из-Ларца осторожно обнял жену, и так они стояли некоторое время, не говоря ни слова.

- Он действительно тебя боится, - наконец прошептала Крипи, слегка отстраняясь. - И не говорит, почему. Я спрашивала. Я, честное слово, спрашивала! Он не отвечает. Даже мне… А при виде тебя у него начинается истерика. Подумай сам, муж мой, в чем дело? Почему наш сын боится собственного отца, которого всегда любил и уважал больше всех на свете?

При этих словах Дрона дернулся будто от пощечины, лоб его покрылся бисеринками пота, но почти сразу Брахман-из-Ларца стал прежним.

- Я в недоумении, Крипи. Ведь и я люблю его. Да, временами я, возможно, бывал слишком строг к малышу, но не более того. Я не сделал нашему сыну ничего такого, из-за чего Ашватхаман мог бы меня бояться. Бояться настолько, чтобы сбежать из дому! Он ведь сбежал?

- Да… Дрона, я не знаю, что делать.

- Мне надо поговорить с ним.

- Нет!

Дрона все так же осторожно взял жену за руки и заглянул ей в глаза.