Энн Маккефри - Белый дракон

— Люди? Они видели там людей?

Джексом даже вздрогнул от удивления: эта часть его рассказа встревожила Предводителей Бендена и вызвала их недоверие; Робинтон же вел себя так, как будто наполовину ожидал услышать именно это.

— Я всегда утверждал, что первоначально мы пришли с Южного континента, — больше про себя пробормотал арфист. И кивнул умолкшему Джексому — продолжай, мол.

Джексом повиновался, но вскоре заметил, что внимание и мысли арфиста были лишь частично заняты его рассказом, хотя тот исправно кивал и время от времени задавал вопросы. Наконец Джексом добрался до их с Менолли благополучного возвращения в Вейр Бенден, не забыв упомянуть о своей благодарности Мнементу, позволившему Руту поесть. И замолчал, соображая, как бы самому кое о чем спросить Робинтона, но тот хмурился, что-то напряженно обдумывая. Потом наклонился вперед, оперев локти на стол и пристально глядя на Джексома.

— Повтори еще раз, что говорили файры о тех людях.

Зейр, сидевший на его плече, вопросительно пискнул.

— Беда в том, Мастер Робинтон, что они сочти ничего не успели сказать, — ответил Джексом. — Они сразу так заволновались, что невозможно было добиться толку. Может, Менолли сумеет рассказать побольше, ведь с ней была Красуля и трое бронзовых. Но…

— А что говорит Рут?

Джексом пожал плечами, с неудовольствием понимая, как отрывочны и неполны были его ответы:

— Он говорит, их картины были слишком путаными. Файры все твердили о своих людях. Мы с Менолли им не подходили.

Джексом потянулся к кувшину с кла — промочить горло. Он почтительно наполнил чашу арфиста, и тот, погруженный в какие-то думы, осушил, ее, не заметив. — Люди, — проговорил наконец Робинтон и даже прищелкнул языком. И поднялся таким стремительным движением, что Зейр жалобно пискнул и вцепился в его плечо коготками, едва не свалившись. — Люди, и притом так давно, что в памяти огненных ящериц сохранились лишь размытые образы. Как интересно… как невероятно интересно!

И арфист заходил туда-сюда по комнате, рассеянно гладя неодобрительно чирикавшего Зейра.

Джексом посмотрел в окошко на Рута, который грелся на солнышка посреди двора, облепленный местными файрами. Потом прислушался к хору учеников, разучивавших балладу, и мысленно подивился тому, как часто прерывал их наставник: по мнению Джексома, в их пении не было никакого изъяна.

Теплый ветерок влетал в окошко, неся все запахи лета… Рука Робинтона легла на плечо Джексома, и тот вернулся к реальности.

— Ты все сделал очень хорошо, парень, но сейчас тебе лучше всего вернуться в Руат. Ты же на ходу засыпаешь. Этот прыжок во времени выкачал из тебя больше сил, чем ты сам сознаешь.

Провожая Джексома во двор, Робинтон заставил его еще раз припомнить тот разговор с огненными ящерицами. И все время кивал головой, накрепко впечатывая в память услышанное.

— Я думаю, Джексом, — сказал он затем, — что благополучное возвращение Д'рама и Тирота — далеко не главное во всем этом деле. И еще я думаю, что не ошибся, решив обратиться к вам с Рутом. Словом, не удивляйся, если я еще тебя побеспокою, — с разрешения Лайтола, разумеется.

Дружески стиснув напоследок руку Джексома, Робинтон отступил в сторону, и юноша взобрался на спину Руту, а огненные ящерицы пронзительно заверещали, недовольные столь скорым расставанием с белым драконом. Рут послушно набирал высоту;

Джексом приветливо помахал на прощание Мастеру арфистов, чья фигура быстро уменьшалась внизу. Потом повернулся в сторону реки, ища взглядом Себелла и Менолли и досадуя на себя самого за праздное любопытство. Его досада еще возросла, когда он наконец разглядел их и воочию убедился — этих двоих связывали прочные узы, о которых он и не подозревал.

Он не полетел прямо в Руат: Лайтол все равно не ждал его к какому-то определенному часу. Не видя поблизости файров, могущие выдать его, он попросил Рута отправиться на ферму Фиделло. Рут согласился так весело и охотно, что Джексом поневоле задумался: не угадывает ли белый дракон его душевные движения еще прежде, чем он сам уясняет их себе?..

На западе Перна был почти уже полдень. Джексом ощущал мучительную необходимость повидаться с Кораной и раздраженно соображал, как бы выманить девушку из холда, не привлекая внимания всех его обитателей.

«Она идет», — сообщил ему Рут и заложил вираж, чтобы Джексом мог видеть Корану, идущую по тропинке к реке. Корана придерживала на плече корзину, и Джексом, обрадованный счастливым стечением обстоятельств, велел Руту сесть на речном берегу, там, где женщины с фермы обычно полоскали белье.

«Река не слишком глубокая, — как бы между прочим сказал Рут, — но я вижу большую, нагретую солнцем скалу: там я полежу и славно погреюсь». — И, не дожидаясь ответа Джексома, плавно заскользил вниз, к реке, мимо порогов, где вода кипела и бурлила меж валунами, к тихой заводи и гладкому каменному лбу. Выбрав камень побольше. Рут аккуратно приземлился, умудрившись не задеть кончиками крыльев ветви тенистых деревьев, склонившихся над рекой.

«Она идет», — повторил Рут и нагнул плечо, чтобы Джексом мог слезть.

Но того вдруг одолели противоречивые желания и сомнения. Вновь зазвучали в голове ядовитые замечания Миррим. Рут в самом деле давно достиг брачного возраста, и тем не менее…

«Она идет, и тебе будет с ней хорошо. А если хорошо тебе — значит, и мне хорошо, — сказал Рут. — С ней ты успокаиваешься и чувствуешь себя счастливым, и это хорошо. А мне будет хорошо и тепло здесь на солнышке. Ступай!»

Джексом поднял голову, удивленный настойчивостью друга. Глаза Рута мягко мерцали зеленым и голубым, что несколько противоречило его тону.

А потом Корана вышла из-за последнего поворота тропинки и увидела его. Она выронила корзину, рассыпав белье, подбежала к Джексому и, повиснув у него на шее, расцеловала его с такой неподдельной радостью и восторгом, что ему сделалось попросту некогда о чем-либо думать.

Он на руках унес девушку на мягкий мох, ковром укрывший землю за валунами. Там их не мог видеть ни Рут, ни какой-нибудь случайный посетитель речного берега. Обоим не терпелось возместить упущенное во время его предыдущего визита на ферму. Уже обнимая мягкое, податливое девичье тело, Джексом мимолетно спросил себя, с такой ли готовностью спешила бы к нему Корана, не будь он владетелем Руата. Но в данный момент это поистине не имело значения. И когда наслаждение стало сродни боли, его сознания мягко коснулось сознание Рута, и он с облегчением понял, что белый дракон, как всегда, был с ним и разделял все его чувства.

Очень нелегко сохранить что-нибудь в секрете от собственного дракона. Джексом только и мог спокойно поразмыслить о некоторых вещах, которые он хотел бы утаить от Рута, либо поздно ночью, когда его друг крепко спал, либо рано утром, если ему случалось проснуться прежде дракона. Дело осложнялось еще и тем, что раньше ему очень редко приходилось скрывать свои мысли от Рута, А кроме того, нынешний темп жизни Джексома — утомительные тренировки в Крыле молодых, помощь Лайтолу и Бранду в летних хлопотах по холду, не говоря уже о посещениях фермы Фиделло — был таков, что. Джексом мгновенно засыпал, едва успев забраться под одеяло. А по утрам его часто будил Тордрил или еще кто из приемышей — в обрез, чтобы куда-нибудь не опоздать.