Энн Маккефри - Мастер-арфист

За время общения с Халанной Мерелан выработала несколько приемов по усмирению излишнего самомнения.

— Петь вместе с ребенком? — возмутилась оскорбленная Майзелла.

— Если ты будешь петь вместе с хорошо поставленным дискантом, каковым обладает мой сын, — Мерелан подчеркнула эти слова, — ты увидишь, насколько больше тебя он знает о пении. Итак, начнем с «Настало время».

Мерелан подняла руку, приготовившись отбивать такт, и едва заметно подмигнула Робинтону. Тот взял воздух. Он прекрасно понял, чего хочет от него мать: чтобы он перекрыл голос Майзеллы. Он-то, в отличие от девушки, умел вести в дуэте. Майзелла едва не пропустила момент, когда ей следовало вступить, — так таращилась она на Робинтона. Робинтону это доставило искреннее удовольствие. Остальным ученикам тоже — если судить по шепоткам, поползшим по классу.

Майзелла, конечно же, попыталась перекричать Робинтона, но Мерелан перестала отстукивать ритм и строго выговорила ей:

— В дуэте для достижения наилучшего впечатления голоса должны гармонировать. Мы знаем, Майзелла, что ты способна голосом вышибать пауков из паутины, но в этой комнате нет ни единого паука, — сказала Мерелан и неодобрительно взглянула на хихикающих учеников. — Начинай со слов «Настало время» и пой вместе с дискантом, а не старайся его перекричать.

На этот раз Майзелла убавила громкость и даже умудрилась почувствовать, что при этом общее звучание изменилось, — но, судя по насупленному виду, не очень-то обрадовалась.

— Вот это уже намного лучше, Майзелла. Намного лучше. А теперь попробуем, получится ли у нас вплести в эту песню третий голос.

И, когда началась тема сопрано, запела сама Мерелан, на собственном примере показав, что она имела в виду, говоря о гармонии голосов.

Когда песня закончилась, ученики зааплодировали.

— Ты мне не сказал, что умеешь так петь! — обиженно сказал Фаллонер Робинтону, когда они выскочили во Двор, погулять полчаса в перерыве между уроками.

— А ты не спрашивал, — с улыбкой отозвался Робинтон.

— Ты нарочно выжидал, чтобы проучить Майзеллу?

— Ничего я не выжидал, — сказал Робинтон, постукивая об землю большим мячом. На столбе был закреплен металлический обод, и мальчишки состязались, кто больше раз попадет мячом в кольцо. Роб был искусным игроком, но на этот раз, прицелившись, он увидел вдали летящих драконов и позорно промазал.

Фаллонер перехватил мяч у Хайона и послал прямиком в кольцо, ловко поймал и вернулся к белой черте, чтобы повторить бросок.

Робинтон не обращал на товарищей ни малейшего внимания; он жадно смотрел вслед стремительно удаляющемуся драконьему клину.

— Ты побыстрее привыкай к драконам в небе, а то вечно будешь упускать мяч, — сказал Фаллонер, когда они после перемены возвращались в класс.

— Тебе хорошо говорить, ты привык, — сказал Робинтон. — А я когда вижу их — это для меня словно музыка. Не знаю даже, как сказать.

Фаллонер как-то странно взглянул на приятеля.

— Я, пожалуй, понимаю. Вот я точно так же поразился, когда ты запел лучше всех арфистов, каких я только встречал. Слушай, а пошли попугаем стража порога!

Он заулыбался во весь рот.

Робинтон ошеломленно уставился на него.

— Но ты же родом из Вейра!

— Ну и что? Стражи — не драконы, а это так забавно — заставить их завопить громче…

Договорить Фаллонер не успел, поскольку Робинтон сшиб его наземь и навалился ему на грудь, сжав кулаки.

— Я никогда не позволял изводить стражей, ни в цехе, ни в Форте, и тут не позволю! — с нажимом произнес он. — Обещаешь, что не будешь его дразнить?

И он занес руку для удара.

— Но я же ничего плохого ему не делаю…

— Раз он кричит, значит, ему плохо. Обещаешь?

— Ладно, Роб, как скажешь. — Точно?

— Клянусь своей надеждой летать на драконе! — с жаром произнес Фаллонер. — А теперь отпусти меня. Мне камень давит в ребра.

Робинтон помог другу подняться и отряхнуть пыль с одежды.

— Смотри, чтобы я тебя не поймал на нарушенном слове.

— Я же сказал! — угрюмо отозвался Фаллонер. — Что на тебя такое нашло?

— Я просто не выношу их крика. — Робинтона передернуло. — Он меня пробирает от макушки до пяток. Как будто мелом по доске скрипит.

— Что, вправду? — Теперь передернуло и Фаллонера. — А мне ничего, просто…

Робинтон занес кулак для удара, но Фаллонер успел вскинуть руки в защитном жесте.

— Я сдержу слово.

Но он по-прежнему недоуменно покачал головой. С чего только Робинтон так раскипятился?

Конечно же, в Бенден-холде были и другие учителя. Они обучали чтению, письму и счету — всему тому, что каждый ребенок должен усвоить к двенадцати Оборотам. А потом детей либо отдавали в обучение в цех, если у них выявлялась склонность и способности к какому-нибудь ремеслу, либо приставляли к работе по хозяйству. В таком большом холде, как Бенден, учеников было много, и их делили на группы по возрасту и способностям. Но все они каждый день занимались с мастером голоса.

Постепенно Мерелан научила детей нотной грамоте, подолгу пела с ними гаммы. Робинтон ей помогал — он ведь намного обогнал даже Фаллонера и Хайона, прежде обучавшихся у местного арфиста. Его эти обязанности не тяготили. Он радовался, что малыши усваивают урок быстрее обычного, ведь он знал, как именно надо все объяснять — точно так же, как он объяснял трудные уроки Лексею. А когда они оставались одни, мама наставляла его и подсказывала, какой инструмент лучше взять для того или иного его сочинения. Ведь Робинтон по-прежнему продолжал сочинять музыку. Он просто не мог ее не сочинять. Мелодии бились в висках до тех пор, пока Робинтон не выпускал их на волю. Особенно часто они приходили, когда Роби видел летящих драконов. А поскольку Робинтон привык помалкивать, то никто, даже Фаллонер, не знал, что песни, которые Мерелан разучивает с детьми, написал Робинтон.

— Здесь все-таки не цех арфистов, Роби, — осторожно объяснила ему мама в тот день, когда собралась приступить с классом к изучению первой из его песен. — Это там тебя все знали. Мне не хочется ставить тебя в невыгодное положение. Ты понимаешь, о чем я?

Робинтон ненадолго задумался.

— Ага. Майзелла просто лопнет со злости, если ей придется петь мою песню. — Потом он ухмыльнулся и мечтательно произнес: — Ма, а можно, мы ей все-таки когда-нибудь об этом скажем?

Мерелан взъерошила ему волосы.

— Непременно, радость моя. Когда настанет благоприятный момент, хорошо?

— «Благоприятный» — это значит удобный?

Мерелан хмыкнула.

— Можно сказать и так.

— Арфисты часто говорят это слово.

— Чтобы быть арфистом, недостаточно просто знать много песен и уметь их спеть…