Энн Маккефри - Мастер-арфист

Робинтон решил, что стоит подождать еще денек. Но когда на следующее утро рассвет выдался ясным и холодным и даже кла перестало дарить ощущение тепла, Робинтон разбудил жену, чтобы та, не вставая с койки, давала ему указания.

— Если я оставлю люк открытым, тебе будет достаточно хорошо видно палубу, чтобы разглядеть, если я что делаю не так? — умоляюще спросил Робинтон.

Касия, казалось, не осознавала, почему он так беспокоится. А Робинтон не мог не беспокоиться. У них осталось мало еды и почти закончился уголь для жаровни. А без жаровни, хоть как-то согревающей их маленькую каюту, они попросту замерзнут ночью.

— Они придут. Найдут нас, — пробормотала Касия.

— Здесь нас не увидят. Нам нужно выйти в море, чтобы парус был издалека виден.

— Ты справишься, Роб, — отозвалась Касия, и на лице ее промелькнула тень улыбки. — Ты даже сам не знаешь, как много ты можешь…

— И ты тоже, — без обиняков заявил Робинтон, подгоняемый страхом.

Касия печально качнула головой и снова закрыла глаза.

Робинтон смотрел на нее, вспоминая, как отважно Касия сражалась с бурей. Но теперь буря закончилась, и Касия уповала на него, своего супруга — ведь Робинтон обещал заботиться о ней. Только вот Робинтон не ожидал, что ему придется пройти через подобное испытание — да еще так скоро.

— Ну, ладно. Раз другого выхода нет, попробую что-нибудь сделать.

И он выбрался на палубу, от страха двигаясь даже более неуклюже, чем можно было ожидать. Теперь окружающие скалы показались ему зловещими. То, что прежде было убежищем, теперь стало тюрьмой.

— Нам просто нужно выйти в открытое море, — сказал себе Робинтон. — Уж это-то я как-нибудь сумею.

Он лизнул палец и поднял его, но почувствовал лишь легчайшее дуновение ветерка. К счастью, дул он все-таки от берега к морю. Какая, однако, удача, что им тогда удалось встать на якорь. Двигайся они хоть немного быстрее — и точно налетели бы на скалу.

Робинтон никак не мог сообразить, что же нужно сделать в первую очередь: поставить парус или поднять якорь? В конце концов он решил, что начать надо с паруса. Тогда шлюп двинется в сторону моря сразу же, как только он поднимет якорь.

Он справился с обеими задачами, но к тому моменту, когда он вернулся на кокпит и взялся за румпель, дыхание его сделалось учащенным.

— Касия, я поставил парус и поднял якорь. Хотя ветер сейчас такой, что я и сам мог бы дуть вместо него, получилось бы не хуже.

Касия пробормотала несколько слов ободрения. И вскоре их кораблик медленно двинулся вперед и прошел меж двух скалистых выступов, прикрывавших вход в бухту. Когда Робинтон смотрел на море из-за скал, оно казалось ему даже чересчур спокойным. Но едва шлюп выбрался на простор, бриз усилился и наполнил парус.

— Касия, нам направо или налево? Я совершенно не представляю, где мы находимся.

— Вправо. Бери вправо, Роб.

Робинтону пришлось трижды просить ее повторить погромче, прежде чем он смог отчетливо расслышать ответ.

— Я же кричу! — возмутилась в конце концов Касия, и в поле зрения Робинтона возникло ее лицо — девушка наконец-то поднялась с койки.

«Так-то лучше, — подумал Робинтон. — Не стоит ей там лежать, как бревну».

— Вправо! — прокричал он в ответ. — Я веду шлюп направо!

И почти в тот же миг ему пришлось менять курс: он увидел, что шлюп движется прямиком на риф. От испуга Робинтона замутило и едва не вывернуло наизнанку — он удержался лишь ценой больших усилий.

— Кретин тупоголовый! — обругал он сам себя, — Смотри, куда плывешь!

Когда Робинтону показалось, что они достаточно далеко отошли от скал, он переложил румпель налево: он еще по наставлениям капитана Гостола запомнил, как изменять курс. А потом он ухватил шкот, стараясь поймать ветер.

Шлюп полетел быстрее, и Робинтон, чувствуя, как натянулся шкот, искренне обрадовался. По крайней мере, хоть что-то он сумел сделать.

Было около полудня, если судить по положению солнца. Высокие скалы, мимо которых плыл шлюп, казались Робинтону совершенно незнакомыми.

— Касия, тут вокруг ничего нет, кроме скал. Где мы можем находиться?

Девушка выглянула наружу и покачала головой.

— Плыви дальше.

Робинтон повиновался. Так они и плыли. Постепенно это занятие перестало доставлять ему удовольствие, руки у него заныли от усталости, а солнце медленно погрузилось в воды ужасающе огромного западного моря. Вдоль берега по-прежнему тянулись ничем не перемежаемые скалы. Неужели бухта, спасшая их от бури, — единственная на всем побережье? Найдут ли они подходящее место, где можно остановиться на ночь? Робинтон не знал, надолго ли еще у него хватит сил, чтобы вести корабль. А ведь ему еще нужно поесть и покормить Касию.

— Что мне делать, Касия? Что мне делать?

— Плыви дальше! — отозвалась она.

Уже стемнело. На море царил штиль — даже тот легкий бриз, что подгонял их ранее, теперь улегся. А потому Робинтон, принайтовив румпель — он видел, что капитан Гостол иногда делал это, чтобы немного передохнуть, — спустился в каюту. Точнее сказать, свалился туда, разбудив и перепугав Касию.

— Здесь ничего нет — одни лишь скалы! — возмущенно заявил Робинтон, растопив жаровню последней порцией угля. Надо хоть чем-нибудь покормить Касию. А то ели они уже давно, да и то последняя трапеза состояла из супа и нескольких засохших крекеров, завалявшихся в шкафчике. Да, и надо заварить еще кла, чтобы не так хотелось спать.

— Значит, скоро начнется хороший берег. Мне так жаль, что все так вышло, любимый… Так жаль… — и она жалобно заплакала.

Робинтон принялся утешать жену:

— Любовь моя, но ты ведь не позволила нам утонуть во время этой жуткой бури — потому-то ты так и устала. Не плачь. Ну, не плачь, пожалуйста! А то одеяло промокнет, а у нас нет запасного.

Его увещевания сделали свое дело: Касия улыбнулась, потом фыркнула и смахнула слезы с ресниц.

— Но я ничем не могу тебе помочь…

— Подумаешь, чепуха какая. Я и сам справлюсь. Ты только говори, что мне нужно делать.

Уговорив жену поесть, Робинтон прихватил кружку с кла и поднялся на палубу.

Ночь выдалась ясная и очень холодная. Постепенно набрал силу ровный ветер. Он дул с юга, и Робинтон понимал, что им это на руку. Ведь если они не слишком далеко от Тиллека, в такую ночь легко можно встретить корабль, вышедший на промысел. А может, их уже ищут…

— Ну, нет. Мы сами в это влезли. Я сам вытащу нас из этой истории, — твердо сказал себе Робинтон и плотнее запахнул куртку, стараясь сохранить последние крохи тепла. — Сами вляпались, сами и выберемся.

Он тихонько пропел эту фразу, слегка покачиваясь, чтобы размять онемевшие от длительного сидения ягодицы. Потом, увлекшись мотивом, Робинтон принялся притопывать. Так он и сидел, напевая, притопывая, покачиваясь и выстукивая мелодию на румпеле, сочиняя на ходу новые ритмы и наслаждаясь самим движением, — и вдруг осознал, что впереди сквозь тьму движется нечто большое белое и кто-то кричит: