Джеймс Барклай - Призыв мёртвых

Миррон попыталась пошевелиться, но корни полностью удерживали ее на месте.

— Тебе не нужно двигаться, любовь моя, — произнес Гориан. — Все, чего ты можешь захотеть, есть здесь. Тебе только требуется потянуться к этому сознанием.

— То, что ты сотворил столь безупречно, исполнено такой чистоты, — выдохнула Миррон. — Это невероятно.

— Я очистил нас от скверны. Это дух моего народа, но он недостаточно хорош для богов.

— Это убивало тебя, не так ли, отец? — спросил Кессиан.

— Да. Но мы избавились от этого, я и ты. И теперь мы трое едины, все вместе. И мы можем навсегда быть вместе.

Миррон все же смогла пошевелить головой. Она слегка повернула ее и скосила глаза. Джеред, Ардуций и Оссакер были там, где она их оставила. Братья вцепились друг в друга, едва способные встретиться с ней взглядом. А Пол… Пол выглядел заботливым отцом, ожидающим, правильный ли выбор сделает его дочь.

— Это прекрасно, — промолвила она. — На самом деле прекрасно.

Сознание Миррон потянулось вниз, ниже прогалины, туда, где все было замутнено линиями болезненной энергии. Ниже, сквозь пряди энергии, направленной Горианом для подпитки его дела. Того, что приводило в движение мертвых и вздымало земные волны. Тысячи нитей тянулись на юг и восток, к тем, кто действовал на дальней дистанции. Она коснулась их своими жизненными линиями, лаская эти пряди, ощущая их силу, чувствуя ту преграду, которая оттесняет скверну. Превосходную замкнутую цепь.

— Это и вправду превосходно, не так ли, любовь моя? — промолвил Гориан. — Нам больше никогда не придется беспокоиться о том, что кто-то причинит нам вред. Мы слишком сильны. Таков путь богов.

— Миррон?

— Пол, это прекрасно. А вы можете двигаться. На вас никто не нападет.

Джеред кивнул. Он сделал шаг или два в их направлении и остановился на расстоянии вытянутой руки.

— Это ведь на самом деле то, чего ты желаешь? — Голос Гориана заполнил ее сознание, а вместе с ним пришло видение водопада Генастро, снегов Вестфаллена, прекрасных светлых локонов и нежных прикосновений сильных рук к ее коже. — Им никогда не найти способ навредить нам.

— Они не желают мне зла, — сказала Миррон.

— Тогда их желание — мое желание. Давайте, братья. Давай, Пол Джеред.

— Кессиан? — позвала Миррон.

— Да, мама? — Голос сына согрел ее кожу, отчего хватка корней стала еще туже. — Помнишь ту маленькую парусную лодку у нас дома?

Сквозь энергетическую карту брызнули любовь и радость.

— Моя любимая игрушка.

— Сейчас это уже не важно, — прозвучала за гранью его голоса мысль Гориана.

— Ты хотел бы увидеть ее снова? Увидеть, как она выписывает восьмерки под парусом?

— Всем сердцем, — ответил Кессиан.

— Это исполнится, — улыбнулась Миррон. — От тебя требуется только закрыть глаза. И закрыть сознание.

— Нет! — Гориан вбросил в энергетическую карту отчаянную волну страха. Корни напряглись. — Ты этого не сделаешь!

— Ах, Гориан, мой дорогой бестолковый братец. Сын всегда делает то, о чем просит мать.

Рука Миррон крепко сжалась на черепе Гориана. Она чувствовала, как Кессиан опустошает сознание. Источник его жизненной силы закрылся для Гориана. Ее сознание погружалось все ниже, к зоне поражения и недуга, обматываясь вокруг энергетических прядей Гориана. Чем ниже она погружалась, тем сильнее ощущались удары, но она держалась стойко. Сформировав собственную прядь, Миррон направила ее еще глубже, в трясину пронизанной корнями почвы, и, присосавшись к ней, потянула ее содержимое на себя.

В ее сознание, затапливая его, поползла тьма. Миррон услышала крик Гориана, ощутила его попытку разорвать прядь, соединявшую ее с глубинами земли. Отчаянно завизжал Кессиан. Корни, окружавшие их, увядали и сохли, издавая хруст. Сквозь тело Миррон, пожирая ее, протекали гниль, плесень и хворь, и она чувствовала, как каждый ее орган вопиет от боли. Ощущала, как сгущается ее кровь, сначала замедляя течение, потом закупоривая артерии. Как болезненно затрудняется и умирает в груди дыхание.

Но Миррон не останавливалась. Она всасывала в себя все больше и больше скверны, в то время как Гориан дергался и извивался, пытаясь спастись. Но собственное дело стало его тюрьмой. Все, протекавшее сквозь Миррон, проходило через ее руку и уходило в его макушку, разливаясь в мозгу и затопляя сознание.

— Неужели, ублюдок, ты и вправду думал, что я отдам тебе своего сына? Думал, что можешь заставить меня любить тебя, быть с тобой? Несчастный глупец! Ты не бог, ты даже не Восходящий! Ты покрыл позором наше имя и должен быть уничтожен.

Силы Миррон стремительно убывали. Она держалась до последней возможности, а потом закричала, чтобы быть услышанной тем, кого действительно любила.

— Сейчас, Пол! Сейчас!

Пронзительный визг и завывания мертвецов не позволяли ничего услышать, однако Джеред подошел достаточно близко, чтобы слова Миррон достигли его ушей. Сеть корней, оплетавшая всех троих, трещала, расщеплялась и опадала, обрывки молотили воздух. Гориан пребывал в ярости. Джеред видел его лицо, побагровевшее, теперь даже почерневшее, под давлением дела Миррон. Видел он и ее — смертельно бледная, с закрытыми глазами, она стояла на ногах только потому, что еще не опавшие корни не давали ей упасть.

— Держись, Миррон! Держись! Не сдавайся!

Свободный конец древесного стебля ударил казначея по лицу, отбросив назад и оставив на щеке глубокий кровоточащий шрам. Джеред утер кровь, поднялся и устремился к Миррон.

Ухватиться за переплетение корней оказалось непросто, они были склизкими и сочились гнилью, однако Джеред, поднатужившись, оторвал несколько верхних корней из тех, что потоньше, проделал отверстие, позволившее запустить руки, насколько мог погрузился в извивающуюся массу, ухватился и изо всех сил потянул. Сильнее, еще сильнее! Он вкладывал всю силу, налегал всем весом, и корни уступили. Джеред отлетел и грохнулся на спину, прижимая к себе тело. Он обнимал его изо всех сил и не выпустил бы из рук ни за что на свете.

— Все в порядке, Кессиан. Все кончилось.

Джеред открыл глаза. Корни опадали, соскальзывая с Гориана и Миррон. Пальцы ее руки все еще впивались в его макушку, а кисти Гориана сомкнулись на горле Миррон в попытке выдавить из нее жизнь. Все его тело сочилось гнилью, вздувавшиеся нарывы лопались, выстреливая в воздух фонтанчики гноя. Пронзительные вопли боли постепенно переходили в слабые, хнычущие стоны.

Джеред попытался уложить Кессиана на землю, но мальчик вцепился в него и не отпустил.

— Теперь все кончилось, — прошептал Кессиан.

Хватка Гориана на горле Миррон разжалась, ее рука соскользнула с его макушки, и они оба, обмякнув, опустились на траву. Джеред оглянулся на мертвых. Они продолжали стоять, но уже не так, как прежде. Происходило какое-то шевеление, и он был уверен, что они таращатся один на другого в растерянности и испуге.