Фрэнк Герберт - Дюна

Если это действительно пружинная игла, – то хитро запрятана, думал Пауль. Брюки кажутся совершенно целыми…

– Почему ты молчишь? – спросил Фейд-Раута. Пауль продолжил движение по кругу. Он позволил себе холодно улыбнуться, услышав нотки неуверенности в голосе противника, – молчание начинало действовать Фейд-Рауте на нервы.

– Улыбаешься, да? – проговорил Фейд-Раута и, не договорив, снова прыгнул.

Пауль, ожидавший небольшой задержки удара, едва не пропустил его. Клинок обрушился на него сверху вниз и оцарапал его левую руку. Усилием воли он подавил боль – значит, понял он, предыдущая задержка была лишь трюком. Да, соперник оказался сильнее, чем он ожидал.

Предстоит столкнуться с хитростями внутри хитростей, скрытых хитростями…

– Это твой же Суфир Хават меня кое-чему научил, – похвастался Фейд-Раута. – Ему я обязан тем, что первым пустил тебе кровь… Жаль, что старый дурак не дожил до этого мига, верно?

А Пауль вспомнил слова Айдахо: « Ожидай лишь того, что можно встретить в бою. Тогда ничто не захватит тебя врасплох ».

И оба вновь закружили в низкой стойке, настороженно следя друг за другом.

Пауль заметил, что его противник вновь оживился. С чего бы это? Неужели эта царапина так много значит для Фейд-Рауты? Разве что на ней яд, но откуда? Ведь его люди тщательно осмотрели и проверили ядоискателем клинок. Они слишком хорошо знали свое дело, чтобы упустить настолько очевидную вещь…

– Слушай-ка, – вновь заговорил Фейд-Раута. – Кто тебе та женщина, с которой ты говорил? Ну, та малышка? Твоя цыпочка, а? Как ты думаешь, а моего внимания она заслуживает?

Пауль молчал – внутренним зрением он исследовал рану и кровь, коснувшуюся лезвия. Он сразу обнаружил следы снотворного – наркотик был, конечно, занесен клинком Императора. Приказал телу изменить метаболизм и перестроить молекулы наркотика, но… Они приготовили клинок со снотворным… Снотворное! Ядоискатель на него не реагирует, но такой штуки достаточно, чтобы замедлить мышечную реакцию. Да, поистине у его врагов были наготове планы внутри планов и внутри других планов – сплошь коварство!

Фейд-Раута опять прыгнул, ударил с лета.

Пауль с застывшей улыбкой сделал чуть замедленный выпад, словно наркотик начал действовать, но в последний миг он сделал резкий нырок и встретил руку Фейд-Рауты острием криса.

Фейд-Раута ушел в сторону, перебросил оружие в левую руку. Но побледневшая на скулах кожа выдала его боль.

Пусть теперь и он поволнуется , подумал Пауль. Пусть подумает о яде..

– Предательство! – крикнул Фейд-Раута. – Он отравил меня! Я чувствую яд в руке!

Пауль впервые за время поединка ответил ему:

– Всего лишь капелька кислоты. Плата за наркотик на императорском клинке.

Фейд-Раута овладел собой и ответил такой же холодной улыбкой, левой рукой взмахнул клинком в шутовском салюте. Но его глаза сверкали яростью.

Пауль перебросил крис в левую руку, чтобы правильно повернуться к противнику. И они вновь закружили по залу.

Фейд-Раута начал понемногу приближаться к Паулю. Он высоко держал свой нож; в раскосых глазах и в том, как он стиснул челюсти, читалось озлобление. Он ударил вправо-вниз, и оба соперника сошлись в ближнем бою, клинок к клинку.

Пауль, остерегаясь правого бедра Фейд-Рауты, где, как он подозревал, была скрыта отравленная пружинная игла, заставил Фейд-Рауту развернуться левым боком. И почти пропустил иглу, которая выскочила из-под пояса. Только движение корпуса Фейд-Рауты предупредило его, и острие не достало до тела всего какой-нибудь миллиметр.

На левом бедре!

Да, коварство в коварстве внутри коварства, напомнил себе Пауль. Используя навыки, развитые подготовкой Бене Гессерит, он прогнулся пытаясь обмануть Фейд-Рауту, но из-за необходимости все время уклоняться от иглы на бедре противника потерял равновесие, оступился и в следующий миг оказался на полу, а Фейд-Раута навалился на него.

– Видел, что на моем бедре? – шепнул ему Фейд-Раута. – Это твоя смерть… глупец!

И он стал поворачиваться, подводя иглу.

– Эта штука парализует твои мышцы, а мой нож докончит дело! – объяснил он. – И никто ничего не обнаружит!

Пауль напрягся. Он слышал, как в глубинах его мозга бесчисленные предки кричат, приказывая ему произнести кодовое слово – остановить Фейд-Рауту и спасти себя.

– Я не сделаю этого! – выдохнул он.

Фейд-Раута удивленно замер – на какую-то долю секунды. Но ее было довольно, чтобы Пауль заметил плохо уравновешенное напряжение в мышцах ног противника, – и в следующий миг они поменялись местами. Теперь Фейд-Раута оказался под ним, задрав только правую ногу, и не мог повернуться, потому что игла на левом бедре засела в полу.

Пауль высвободил левую руку – собственная кровь помогла ему, сделав руку скользкой. Нанес удар крисом снизу под челюсть Фейд-Рауте. Клинок вошел в мозг – Фейд-Раута дернулся и обмяк, но лег не навзничь, а вполоборота – игла, застрявшая в полу, все еще удерживала его.

Глубоко дыша, чтобы успокоиться, Пауль оттолкнулся от трупа и поднялся на ноги. Он встал над мертвым телом с крисом в руке и нарочито медленно перевел взгляд на Императора, стоявшего у противоположной стены.

– Ну вот, Ваше Величество, – произнес Пауль. – Еще одним человеком меньше в вашем войске. Хотите еще поиграть словами, притворяться и высокомерничать? Или обсудим то, чему должно случиться? Короче говоря: ваша дочь выходит за меня и Дому Атрейдес тем самым открывается дорога к трону.

Император повернулся, посмотрел на графа Фенринга. Серые глаза встретились с зелеными. Эти двое так давно и хорошо знали друг друга, что одного взгляда им было достаточно.

Убей этого выскочку , хотел сказать Император. Да, этот Атрейдес молод и находчив, но он также устал и в любом случае не соперник тебе. Вызови его… ты знаешь, как это делается. Убей его.

Фенринг медленно перевел взгляд на Пауля.

– Сделай это, – прошипел Император.

Граф смотрел на Пауля и видел его так, как учила его пользоваться зрением его леди Марго, – по-гессеритски. Он видел тайну и скрытое пока величие юного Атрейдеса.

« Да, я мог бы убить его », – сказал себе граф. И он знал, что это было правдой.

Но что-то остановило графа, и он только мельком подумал о своих преимуществах – скрытности, хитрости – и о том, что его побуждения были не ведомы никому.

Пауль воспринял часть всего этого через бурлящие вихри времени и понял наконец, почему никогда не видел Фенринга на вероятностных линиях будущего. Фенринг был одним из тех, кто мог бы стать, но так и не стал Квисатц Хадерахом. Почти Квисатц Хадерах, искалеченный ошибкой в генетической структуре. Евнух, чей талант целиком ушел на скрытность и хитрость… Пауль ощутил глубокое сострадание к графу. Это было первое братское чувство за всю его жизнь…